Небесный летающий Китай (сборник)
Шрифт:
5
– Впредь прошу вас обходиться без самодеятельности, – сухо сказал аналитик. – В конце концов, не забывайте, что люди той эпохи трепетно относились к различным демонам и божествам, и если уж вам померещилось, будто я принадлежу к племени последних, ведите себя соответственно. Зачем вы вдруг вздумали ябедничать? Чем опять вам помешало мо"e присутствие?
Тут Богданов заметил, что аналитик, болезненно морщась, потирает шею.
– А что? – спросил он осторожно. – Здорово досталось?
Аналитик пристально на него посмотрел, подумал и проговорил:
– Откровенно
– Послушайте, -сказал Богданов, принимая его слова за чистую монету, – мне кажется, что вы недооцениваете степень реальности этих образов. Вам виднее, но отчего не допустить, что я действительно переношусь сознанием в определ"eнную историческую эпоху и там пребываю в теле самого настоящего Персея? Которым я, каким бы смешным это не представлялось, действительно был в одном из воплощений?
– Перестаньте городить вздор, – отрезал аналитик. – Здесь вам не машина времени, а передовой метод с использованием психодислептиков. Самое большее, что я могу вообразить, это единое информационное поле, где безраздельно властвует коллективное бессознательное. Процессы, в н"eм происходящие, совершенно не изучены. И нет нужды прибегать к помощи каких-то фантастических гипотез с действующими богинями, драконами и медузами. Вы позволили себе сделать серь"eзную ошибку, – продолжал он выговаривать Богданову. – Она может стоить вам многого – если не всего. Неужели вы не понимаете, что, устраняя меня из мифа, полностью подпадаете под влияние Ужасной Матери? Вы даже не дойд"eте до Горгоны, вас прикончит Афина, поскольку Великая Мать многолика.
– Я ведь не нарочно, – попытался оправдаться перепуганный Богданов. Но аналитик продолжал наносить удары:
– Как это – не нарочно? Вы, мой драгоценный, оказались в ситуации, которая требует абсолютной концентрации воли! Вы вс"e-таки не удержались и взяли зеркальный щит. Я, конечно, понимаю, что вам было трудно. Но мне безразлично, каким образом сделаете вы над собой сверхусилие и откажетесь от соблазна раствориться в материнской стихии. Ваша мнимая целостность в роли Персея губительна. Ведь вы, оставаясь Персеем и больше, как вам грезится, никем, умаляете свои способности к геройству – именно потому, что вы не только Персей. Вы что-то помните; какие-то ошм"eтки прошлого беспокоят и выставляют вас в невыгодном свете – например, пустая фамилия без личности. Естественно, что вы растерялись перед лицом бессознательного, и оно, обернувшись Афиной, моментально воспользовалось вашим смятением. Подсознание беспощадно – зарубите себе на носу! А потому вы нуждаетесь как раз в неизбежном, мучительном раздвоении, которому, конечно, всячески противится ваша психика. Но вам прид"eтся приналечь и захватить в античный миф как можно больше из сегодняшнего дня – только так вы сможете превзойти Персея, отбросить щит малодушия и впитать смертельный взгляд Горгоны. А я, конечно, в этом деле был и остаюсь вашим незаменимым помощником.
Богданов расстроенно изучал поцарапанный линолеум.
– Я постараюсь, – выдавил он жалобно. – А может быть, вс"e-таки, со щитом? Может быть, мне хватит цензурированного образа Медузы?
Аналитик снисходительно заулыбался, подступил к Богданову и положил ему руку на плечо.
– Но это даже не синица в кулаке, – шепнул он с наигранным беспокойством, призывая клиента поскорее отречься от нечаянной глупости. – Персей – что, по-вашему, он приобр"eл для себя? – Аналитик выждал, покуда Богданов, совершенно к тому
– Я могу лопнуть, если вмещу океан, – Богданов сделал последнюю попытку отвести неизбежное.
Аналитик изогнул бровь.
– Разве только от страха, – согласился он язвительно. – Ведь вы его носите в себе с рождения. И прикрываете свой страх перед первичным всякими нелепостями. Может быть, вы забыли, с чем пришли ко мне в самом начале?
– Не забыл, – угрюмо буркнул Богданов.
– Тогда повторите, – жестокость аналитика не знала границ.
– Я… я боялся… я боялся, что меня уложат в большой деревянный чемодан и отнесут на вокзал.
Неприятный, но не более того, багажно-дорожный сон посещал Богданова еженощно на протяжении тр"eх месяцев. Не удивительно, что Богданов без особого труда смог воссоздать ночное ощущение кошмара и ударился в сл"eзы – пресные, развед"eнные, давным-давно потерявшие соль.
6
Пейзаж был чрезвычайно яркий – золото, лазурь, изумруд. Боги не любили полутонов.
Персей, коленопреклон"eнный, стоял на песке, повернувшись к морю спиной, и мелкие т"eплые волны трудились над его босыми ступнями.
– Я рассчитываю на известное благоразумие, – сказал в мозгу проклятый голос.
– Вот окаянный, – пробормотал Персей в изнеможении и утомл"eнным взором поискал Афину-заступницу, но он пребывал в одиночестве; вокруг, сколько хватало глаз, не видно было ни души. Да и сама встреча с Афиной, по правде сказать, не говоря уже о содержании беседы, помнилась плохо – осталось только общее впечатление о каком-то конфликте.
– Богданов, – не унимался демон, – вы должны сосредоточиться. Ну, чем же мне вас растормошить? Хотите, заведу машинку-уроборос? Послушайте, как скачет!
– Кто ты, о возмутитель моих мыслей? – спросил Персей. Он продолжал стоять на коленях и созерцал песок, как будто надеялся различить среди песчинок источник беспокойства.
Голос откашлялся.
– Уже лучше, – отметил он одобрительно. – Диалог да"eт надежду на взаимопонимание. Я – ваш врач, о благороднейший Персей. Заметьте, что я тоже иду на уступку и соглашаюсь величать вас не вашим подлинным именем, а сказочным.
– Я не нуждаюсь в лекаре, – молвил Персей, примиряясь с неизбежным соседством.
– Так многие считают, – возразил целитель. – И все без исключения заблуждаются. К вам, существуй вы как Персей на самом деле, это относится в первую очередь.
– Я существую, – ответил Персей оскорбл"eнно. – У меня есть голова, а также туловище с членами. Бессмертные боги вдохнули в меня живую душу и наделили речью. В конце концов, я сын великого Зевса! Гораздо правильнее будет рассудить, что нет тебя, поскольку ты бесплотен, невидим и разве лишь болтлив и надоедлив.
Демон-врачеватель помолчал, решая, стоит ли ему рисковать.