Небесный огонь
Шрифт:
Луса чувствовала, как замедляется биение её сердца, сливаясь в одно целое с ритмом кружения земли. Ей впервые за это долгое время было тепло и комфортно. Солнце скрылось, но его тепло просачивалось в её тело сквозь лапы и шкуру, обещая, что оно обязательно вернётся. Её окружали запахи медведей, которых она знала и любила — родные запахи Аши, Кинга, Йога и Стеллы из Медвежьего Вольера плыли в воздухе вокруг неё, успокаивая. Она видела лица Токло, Каллик и Уджурака, впервые полные гармонии с окружающим миром.
Так себя чувствовала и она: в гармонии. Все были в безопасности. Она дышала всем миром, чувствуя связь каждого своего усика с ним. Пора Листьев придёт снова, а пока она может поспать, мирно ожидая её возвращения.
Что-то острое кольнуло её в живот, проломившись сквозь сон, как нежеланный луч света в обитель теней. Луса попыталась отшатнуться, но что-то ткнуло её с другой стороны. Было уже негде снова вернуться ко сну. Её дыхание мигом ускорилось, и она почувствовала под собой твёрдый, холодный лёд.
— Луса! Луса! Луса! — голоса её друзей были такими громкими, такими настойчивыми. Луса накрыла голову лапами, пытаясь оградиться от них. Она хотела вернуться в то мирное место. Она хотела уснуть.
— Нет, Луса, проснись! Ты обязана проснуться! — тявкнул Токло, снова толкая её. Она чуяла запах тюленьего жира в его дыхании, мясной и насыщенный. Грозный ветер ударил ей в нос, наполнив его запахами льда и снега. Она задрожала, так как холод пробрал её до костей. Почему её друзья заставляют её терпеть это? Почему они не могут просто ДАТЬ ЕЙ ЗАСНУТЬ?
— Пошёл вон, Токло! — зарычала она. Она оттолкнула его лапы подальше от себя. — Ты мне мешаешь! Я не хочу бодрствовать! Когда я сплю, мне хорошо и тепло, так что уйди и дай мне поспать!
— Луса, ты не можешь! — сказал он, и страх, прозвучавший в его голосе, разбудил её сильнее всех его толчков и пинков. На её мордочку западал снег, когда она с усилием открыла глаза и заморгала, глядя на него. Мир кругом превратился в слепящий вихрь белого, неистовый ветер которого обрушивался на неё с полной силой. Она не хотела просыпаться в шторм, но Токло тревожно кружил вокруг неё.
— Ты просто не можешь позволить себе уснуть на голом льду, Луса! — настоял он. — Это не подходящие время и место. Ты обязана не поддаваться сну.
Воспоминания о том, как Аша сказала ей во сне тоже самое, вернулись к Лусе. Она попыталась передвинуться в сидящую позу, но даже попытка сделать это выбила из неё последние силы.
— Почему? — воскликнула она. — Что… Что со мной происходит?
Она покосилась на Каллик, прижавшейся к её боку, и увидела отражающуюся в её глазах испуганную мину Токло. Уджурак ходил вокруг них кругами, стряхивая лапами снег с лица и взволнованно наблюдая за ней. Кругом по-прежнему бушевал шторм, и трудно было разглядеть что-то дальше тёмных очертаний её друзей, столпившихся вокруг неё.
— Это называется спячка, — спокойно сказал Токло. — Бурые медведи впадают в неё, когда наступает холодная погода, и сезон Спящей Земли загоняет всех существ в их палатки ждать возвращения поры Прыгающей Рыбы. Они зарываются в землю и спят там на протяжении холодных лун, пока не выйдут оттуда вместе с тёплой погодой и не найдут достаточно пищи, чтобы снова вернуться к жизни, — он покачал головой и зарылся носом в её шерсть. — Я не знал, что чёрные медведи тоже так делают. Но, должно быть, это именно то, что с тобой происходит — ты чувствуешь зов спячки.
— Я не могу поверить, что забыл про это, — виновато сказал Уджурак. — Я должен был знать, что это с тобой случиться.
Луса замотала головой, пытаясь разубедить Уджурака и Каллик.
— Такого не может быть, — сказала она. — Я никогда не слышала ни о какой такой спячке в Медвежьем Вольере. Разве моя мама не рассказала бы мне об этом, если чёрные медведи в это впадают?
— Может быть, они делают так только на воле, — сказал Токло, и Уджурак кивнул ему. — Но ты не можешь провалиться в сон здесь, Луса. Ты можешь никогда не проснуться, так как лёд здесь никогда не тает. Что тогда ты будешь делать?
"Полагаю, если лёд-таки растает, я обязательно проснусь, почувствовав воду, — подумала Луса, но она знала, что Токло прав." Если она очнётся посреди моря в сотнях горизонтов от берега без единой мысли, в каком направлении плыть, она определённо погибнет. Или же, если она выживет на протяжении холодных лун вечной зимы, её может найти и съесть какой-нибудь белый медведь, или же она замёрзнет в очередной буре и умрёт во сне, даже не заметив.
— Всё верно, — сказала она, отряхнувшись так, что снег с её шерсти взлетел в кружащиеся белые облака. — Я не дам себе уснуть. В конце концов, теперь я знаю, что со мной не так, правильно?
Она вздохнула. Для неё было облегчением узнать, что это нормально для дикого чёрного медведя. Но это всё равно её пугало. Как она могла побороть спячку, коварным змеем скрутившуюся внутри неё, только и ждущую, как бы нахлынуть на её разум, подобно мягкой воде? Если это естественно для медведей, как она может сопротивляться этому?
Будто прочитав её мысли, Токло ласково коснулся её носом и сказал:
— Я тоже чувствую зов спячки. Но я обнаружил, что его можно пересилить, если хорошо питаться и всё время двигаться.
Живот Лусы заболел при мысли о тюленем жире.
— Я пытаюсь, — сказала она. — Но трудно продолжать двигаться, когда кругом так холодно.
— Нам ПРИДЁТСЯ продолжать двигаться, — настоял Уджурак. — Мы теряем здесь время. Мы должны продолжать идти.
— Мы не теряем время, — сказал Токло, смерив его ледяным взглядом. — Мы хотим убедиться, что с Лусой всё в порядке.
— Я знаю, я знаю, — сказал Уджурак. Он начал шагать в обратном направлении и снова буркнул. — Но это всего лишь шторм. Мы минуем его, если продолжим идти.