Небесный остров
Шрифт:
– И больше никого, кроме Матвея, в рубке он не видел?
– Васька ничего не говорил. А я сам, честно говоря, не смотрел, – отозвался кто-то из менеджеров.
Другой хмыкнул:
– Не до того нам было! Идет яхта – и идет!
– Я ж вам сказал: мы в трюме квасили! – напомнил третий.
Серьезный же Кирюха добавил:
– Потом уже, когда все случилось… мы затормозили резко, и я на палубу выбежал… Яхта стояла. За штурвалом – никого. А Матвей этот в море был. Девчонке пытался помочь. И мне крикнул, чтоб я трап спустил. А я, как посмотрел, в каком она виде, ну, меня и…
– Стошнило, – закончил другой коллега.
– Да уж. Погуляли так погуляли, – мрачно добавил третий.
– А где конкретно несчастный случай произошел?
Тут откликнулись все дружно:
– Сразу за буйками. Метрах в двадцати дальше от них…
«В Институте моря утверждали, что там все двести метров было, – вспомнил Полуянов. – Хотя какая разница? Двадцать метров, двести. Главное: за буйками».
Кирюха грустно подвел итог:
– Жаль девчонку. Но, похоже, сама она виновата. Заплыла куда не надо, а яхта действительно быстро шла.
– А чего вы все спрашиваете: кто за штурвалом был? – вступила в разговор одна из прежде молчавших девиц. – Вроде же очевидно. Да я и сама видела, как Матвей на себе чуть рубаху не рвал. И кричал, что жить после такого больше не сможет.
– Очевидно-то очевидно, – кивнул журналист. – Но все-таки он – моряк опытный. Увидел бы человека за бортом – сразу отвернул. А вдруг яхтой, когда все случилось, управлял кто-то другой, менее компетентный? И капитан его просто покрывает?
– Вот вы, журналисты, горазды придумывать! – хмыкнул кто-то.
А Кирюха твердо произнес:
– Ну, лично я никого, кроме нас и капитана, на «Торнадо» не видел.
– А я и не мог видеть, – добавил его коллега. – Лыка абсолютно не вязал. А Васька – тот вообще. На своей крале уснул!
Полуянов перевел взгляд на девушек:
– Вы что скажете?
Двое переглянулись:
– Честно говоря, мы и внимания не обращали. Матвей, наверно.
А третья, самая из них молоденькая, задумчиво добавила:
– Вроде Матвей. Хотя мне показалось…
И умолкла.
– Что? – поторопил Полуянов.
– В какой-то момент… еще до аварии… – Юное создание явно смущалось под заинтересованными взглядами более взрослых коллег, – я сбежала из этого трюма – чтоб больше не наливали. На корму пошла сигаретку выкурить. Ну и в рубку чисто мимолетно заглянула. Вот мне и показалось, что там вместо капитана совсем другой мужик. Худой, типа Васька нашего. И волосы светлые. – Она виновато взглянула на Диму и добавила: – Но глазеть я не стала. Решила: допилась просто, уже мерещится.
– А по фотографии смогли бы его узнать?
– Ой, нет, что вы! – испуганно замахала на него руками девчонка. – Говорю ж: я только один разок глянула. И не присматривалась.
– Да ладно! Откуда б он взяться мог, этот худой? – насмешливо молвила другая девица.
– Ну… мало ли. Я видела: на «Торнадо» еще одна каюта есть, рядом с рубкой, – обиженно откликнулась юница.
– Не знаю, не знаю, – с сомнением произнес Кирюха. – Какой там за штурвалом мужик и что еще за каюта. Когда мы на берег сходили, на «Торнадо» были только наши. И Матвей. Я и под протоколом подписался, и сейчас говорю. И вы в своей статье так и напишите: мы никого из посторонних не видели. А она, – грозный взгляд на юницу, – просто болтает.
– Да, я, наверно, ошиблась, – поникла девчушка.
«А если и не ошиблась – что толку? – раздосадованно подумал Полуянов. – Если б я действительно мог ей фотографию предъявить…»
Еще один день, считай, пропал. А к разгадке они так и не приблизились.
На следующий день
Ничто не предвещало дождя. Небо ночное накануне пестрело звездами, ветер обвевал теплом, по местному радио бодрым голосом обещали, что «завтра, как обычно, плюс тридцать и солнце». Однако утром Надя проснулась от холода и оглушительного стука.
– Что это? – спросонья хрипло спросила у Полуянова.
– Дождь. Капли по отливу грохочут.
Стихия разбушевалась всерьез: брызги залетали в окно, занавески развевались на ветру.
– Может, закроем? – Надя поежилась под тоненькой простынкой.
Еще и гром ударил набатом, звякнули стекла.
Дима выбрался из постели. Выглянул в окно, подставил лицо под дождь.
Митрофанова, как всегда, залюбовалась его фигурой атлета.
– Красота, настоящий потоп! – оценил Полуянов.
Но окно закрывать не стал – принес из шкафчика в коридоре одеяло. Пользовались им, кажется, редко, а не стирали вообще никогда: пыль поднялась столбом.
– Клопы сейчас выбегут, – предрекла Надя.
И журналист отшвырнул покров. Расплылся в улыбке:
– Тогда я тебя сам согрею!
Пантерой прыгнул в постель, навалился, впился в губы нахальным, не шибко ласковым поцелуем.
И хоть Надя и не любила спонтанной, спросонья страсти, сегодня с наслаждением прижалась к его прохладному сильному телу.
А когда они, усталые, откинулись на подушки, уже и дождь закончился. Серое небо почти мгновенно расцветилось солнечными красками, воздух начал наливаться жарой, с улицы послышались голоса, визг малышни, дорвавшейся до луж.
– Но море, наверно, грязное будет, – задумчиво произнесла Надя.
– А ты куда-нибудь на экскурсию съезди, – предложил Дима. И поспешно добавил: – Только не в Стамбул. Куда-нибудь недалеко.
– А работа по твоему делу?! – возмутилась она.
– Ох, Надька. В тупике пока наше дело, – пробурчал Полуянов. – Тычемся, словно в глухую стену. Ситуация очевидная – только доказательств никаких. И куда дальше идти – непонятно.