Небесный шторм
Шрифт:
– Не-е-ет!!! – завизжала Мари.
Он рухнул за борт со звучным шлепком. Граната разорвалась на излете. Не успевших залечь посекло осколками, разлетелось вдребезги стекло в кабине грузовика. Кто-то по инерции продолжал стрелять в удаляющееся судно, изношенный корпус ныл и стонал под напором свинца. Жуткое отчаяние – никогда она такого не испытывала! – подбросило Мари. Она кинулась к борту, не замечая, что в нее стреляют. Одновременно подскочили Шарль и Али, бросились к ней, повалили, прижали к грязному настилу. Она вырывалась, орала, как истеричный ребенок, давилась слезами…
Стрельба затихла, лишь когда посудина удалилась от пристани на пару кабельтовых. Из искореженной пулями рубки высунулся моргающий Макрам, уставился на скрюченные тела, пересчитал, сочувственно поцокал языком, молитвенно
Мари оцепенела. Пронизывал ветер, рвал одежду, но она не чувствовала ветра. Она забыла про усталость, про свою ответственную миссию, которая, кажется, удалась, если напоследок судьба не подбросит очередную гадость. Небосклон покрывался предутренней серостью. Убитая, раздавленная, она смотрела на пенящуюся вздыбленную дорожку за винтом, на испещренное бурунами море, на пропадающую с глаз долой Ливию… Впервые в ее жизни появилось что-то волнующее, задевшее струны, о наличии которых в душе Мари даже не подозревала; впервые ее посетила мысль, что жить можно не только для себя и работы, что деньги и известность не главное, что могут быть такие люди, рядом с которыми ты становишься кем-то другим, перерождаешься… И вот опять ничего нет, все хорошее быстро кончается, остается звериная тоска, от которой волчицей хочется выть на исчезающую луну…
Отсутствующий взгляд скользил по взволнованному морю, по пенистой дорожке, серым бурунам, по одинокому черному «барашку» в компании серых «барашков». Берег превращался в размытую полосу, проседал, ужимался в узкую ломаную линию. И снова вздыбленная рябь, черное пятно, не желающее удаляться от катера…
Непростительно долго до нее доходило. Толчок под сердце, Мари очнулась. Какое черное пятно? Откуда?! Она вскочила, вцепилась в борт, глаза от напряжения чуть не вывалились. Действительно, небольшое черное пятнышко двигалось за катером на одном и том же расстоянии. Нет, даже ближе стало! И тут до нее дошло! Сердце чуть не выстрелило из груди, дыхание перехватило. Это же голова! Рауль! Упал в воду, схватил конец швартового каната, который при резком отчаливании просто вывалился за борт!
– Макрам, стоп, машина! – завопила Мари, бросаясь к рубке. Взлетела на ступени, колотила кулаками по разбитой дверце. Заскрипело, вылупилась моргающая физиономия. Она орала – по-русски, по-французски, по-английски, – как с глухим общалась! Но парень не был таким уж бестолковым, метнулся к своим рычагам, заглушил двигатель. Разбуженные криками, карабкались с нижней палубы взволнованные «пассажиры», метались по палубе, не понимая, что происходит. А голова была уже рядом с бортом, отфыркивалась, грязно ругалась. Спасательный круг, привязанный к тросу, отправился в полет, четыре пары рук простерлись к измученному, уже похороненному, оплаканному Раулю, вытащили его на палубу, он плевался, выхаркивал воду из легких, поносил последними словами своих горе-партнеров, и по лицу было видно, что он поверил в бога…
А потом все четверо катались по палубе, надрывая животы от смеха и облегчения. Макрам, ухмыляясь под нос, махнул рукой и удалился в свою рубку – прокладывать курс. Пуля зацепила «утопленнику» плечо, выдрала клок кожи, не задев ни мышцу, ни кость. А упал он за борт оттого, что законы физики незыблемы, и сила инерции по-прежнему работает. Вынырнув, он обнаружил свисающий канат, снова нырнул, отыскал его в воде, вцепился в него всеми конечностями, включая зубы. Костюм, конечно, оказался испорчен…
В каюте у Макрама имелись тряпки, полотенца сомнительной свежести. Уместного по случаю алкоголя, к сожалению, не было. Ислам не поощряет традиционные «западные ценности». Соблюдать постельный режим Рауль отказался
– Пойдем к ним? – как-то неуверенно предположил Шарль.
– А не расстреляют? – засомневался Рауль. – Решат, что шахиды, набитые взрывчаткой, пытаются к ним подплыть. Кто в своем уме приблизится к натовским кораблям?
– Рауль, вы обещали мне помочь с доставкой в Баку, – вспомнил Али. – Зачем нам плыть к этим чертовым кораблям?
– Они не чертовы, – возразил Шарль. – Это наши боевые корабли…
– Защищающие мир во всем мире, – засмеялся Рауль. – Вам еще не надоели эти заклинания, Шарль? Вы три недели пробыли в плену у ливийцев, неужели это время вас ничему не научило? Я помню про свои обещания, Али. Но не забывайте, что час назад я вернулся с того света и еще не акклиматизировался, – Рауль рассмеялся. – А вам, Шарль, я бы не советовал лезть в объятия коллег, которые… в общем, не хотелось бы сгущать краски насчет заключения под стражу «до лучших времен», наемных убийц и прочей «целесообразности», сами должны понимать, не маленький. Попасть к властям Италии – наиболее щадящий для вас вариант. Итальянцы участвуют в войне без охоты, отрабатывают свои обязательства перед альянсом, а Берлускони и вовсе раздосадован, что парламент все решил за него, и теперь ему крайне неловко перед другом Муаммаром. Впрочем, что для вас мои рекомендации? Решайте сами. Я всего лишь ливийский бродяга, которому надоела кочевая жизнь…
«А так ли он прост?» – подумала Мари.
Катер шел на северо-запад, разрезая волну. Тянулись часы, носились чайки над головами, проплывали крохотные необитаемые островки. Таяли двести морских миль, отделяющие Аз-Салан от острова Лампедуза. Сил уже не было, пассажиры валялись на палубе, не могли надышаться. Рауль рассказывал про Лампедузу – что незаконным иммигрантам там не очень рады, что за последние годы их на крошечном острове с полным отсутствием источников пресной воды скопилось столько, что приходится возводить для них специальные лагеря, условия жизни в которых ужасны. Оттого и вспыхивают там бунты с руганью в адрес итальянского правительства и лично господина Берлускони. Мари припомнила историю про сержанта Коэна – «Короля Лампедузы». Сорок третий год, на самолете сержанта отказал компас, кончалось горючее, и пришлось срочно приземляться на первом попавшемся аэродроме, оказавшемся на этом самом острове. Мгновенно примчалась толпа итальянских военных с белым флагом и втолковала струхнувшему сержанту, что хотела бы капитулировать. Поняв, в чем дело, сержант потребовал от командования гарнизона расписку, что происходит именно то, о чем он подумал, позаимствовал у итальянцев горючее и полетел, от греха подальше, на Мальту. Случай прогремел. Особая пикантность заключалась в том, что гарнизон Лампедузы составлял четыре с половиной тысячи человек, а при сержанте были только штурман и коллега Райт…
Весь день изношенный катерок болтался по морю. Дребезжание мотора уже казалось тишиной. Несколько раз «пятнадцатилетний капитан» спрыгивал с рубки и назойливо теребил Рауля, о чем-то выспрашивая.
– Что ему от тебя надо? – не выдержала Мари.
– Не обращай внимания, – отмахнулся Рауль. – Макрам уверяет, что против итальянских пограничников он бессилен и больше всего хотел бы вернуться обратно – к братьям и сестрам, о судьбе которых в свете известных событий начинает тревожиться. Я объяснил ему, что он вернется – обретя заслуженную популярность в Италии.