Небесный шторм
Шрифт:
– Первый уровень прошли… – не очень уверенно сообщила Мари. – Рауль, ты сущий Рембо на колесах… эти парни в машине… мне их искренне жалко…
– Да, впечатлило, – признался Шарль. – После трех недель неподвижности это было неплохое бодрящее упражнение. Все хорошо, вот только не могу избавиться от ощущения, что под нашим сиденьем кто-то есть. Там что-то возится и бьется. Поначалу я думал, что мне это кажется…
– Ах, да, – вспомнила Мари.
– Просьба всем незамедлительно покинуть машину, – вздохнул Рауль, тряхнул головой, сбрасывая оцепенение, и спрыгнул на землю. Отсоединив зажимы, он поднял сиденье, и публике предстало скрюченное тело гениального изобретателя сверхоружия. Глаза Али безумно вращались, с головы ручьями стекал
– Вы в порядке, Али? – сдерживая смех, спросил Рауль. – Простите, что не смогли освободить вас раньше – просто ни минуты свободной не было. Вы понимаете, что происходит?
– Вы слишком быстро ехали, Рауль… – глубоко вздохнув, выдавил технический гений.
– А это что за черт из табакерки? – обрел дар речи изумленный Шарль.
– А это, милый друг, изобретатель установки, перемоловшей за несколько мгновений всю вашу авиационную армаду, – с любезной улыбкой отозвалась Мари. – Очень стеснительный и приятный в общении человек.
– Надеюсь, дальше я поеду, как все нормальные люди? – поднял голову и обвел присутствующих зачумленным взором Али.
– Черт, – сплюнул Шарль. – Я бы сунул его обратно в ящик…
– Я тоже считаю, что вы подружитесь, – засмеялся Рауль. – Прошу не забывать, Шарль, что Али принимал активное участие в вашем освобождении. Насколько понимаю, он раскаялся и переродился – Али уже не тот, что был до судьбоносной поездки в Ливию. Давайте обойдемся без политики? Мы отличная компания, и какая разница, каких политических взглядов придерживается каждый из нас, в какого бога верит и верит ли вообще, на чьей стороне он в этой безумной и нелогичной войне? У нас одна задача – выжить и убраться подальше. Есть иные мнения?
Отличных мнений не было. Несколько минут царило угрюмое молчание. Потом Шарль как-то неопределенно почесал затылок, вздохнул и протянул сидящему на камне руку. Инженер опасливо на нее покосился, подумал и протянул свою – дрожащую, с изящными длинными пальцами.
– Историческое событие, – заключил Рауль. Щелкнул затвор, мигнула вспышка фотоаппарата – Мари запечатлела торжественную «встречу на Эльбе».
– Прошу прощения, господа, что не удосужился вас раньше поблагодарить, – смущенно произнес Шарль. – Хотелось бы сделать это сейчас…
– Успеешь еще, – перебила Мари. – Твое освобождение – первый шаг к освобождению прочих. При условии, что мы сумеем отсюда выбраться. Лично я понятия не имею, как это будет происходить. У Рауля есть план, но, как любой человек себе на уме, он им не делится…
– План примитивен, – отозвался Рауль. – В сорока километрах на восток от Хомса имеется прибрежный городок Аз-Салан. Я все проанализировал. Встреча с военными нам не нужна, равно как и встреча с повстанцами. Эти ребята непредсказуемы. В Аз-Салане неделю назад шли тяжелые бои с применением бронетехники и артиллерии. Повстанцев выдавили. Вместе с повстанцами ушли на восток практически все мирные жители – они боялись мести со стороны правительственных войск. Военные в городе не задержались, собрали все силы и отправились дальше. Возможно, оставили небольшой гарнизон, не уверен. Но берег, по моей информации, свободен. Все, что мы можем сделать, – нанять небольшое, но исправное суденышко и пойти на Лампедузу. Деньги у нас есть? Лично у меня – голый ноль.
– Есть, – отозвался летчик, – три тысячи евро. – Подумал и добавил: – В трусах.
– Есть динары, – внес свою лепту Али. – Даже не знаю, сколько…
– Какие деньги? – удивилась Мари.
– Не пропадем, – резюмировал Рауль. – Окольными путями – километров восемьдесят. Если есть любители туристских впечатлений, можем завернуть в Рияду – там сохранились развалины древнего греческого города. Одно меня смущает, господа, –
Судя по всему, им оставалось пройти не один уровень. Приметы искомой машины у ливийцев имелись, возможно, и номера, выезжать на большие дороги было опасно. Оставалось лишь догадываться, какая суета творится в соответствующих структурах и какие силы задействованы в поимке авантюристов.
– В принципе, они могли бы раскинуть мозгами, отказаться от преследования и постелить нам красивую ковровую дорожку, – рассуждал Рауль, всматриваясь в узкий клочок света впереди машины. – Сбежавшего летчика приструнить не удастся, журналисты пронюхают, и вся некрасивая правда вылезет наружу, как фурункул. А главная некрасивость заключается в том, что руководство НАТО, засекретив событие, не приложило должных усилий к спасению собственных военнослужащих. Разгромная пресс-конференция, информация о таинственном оружии разрушительной силы… А вдруг это оружие однажды переберется через море и выстрелит по мирным европейским городам? Миролюбивая общественность будет против. А ведь оружие и впрямь в любой момент может нанести удар…
Али помалкивал, он, кажется, понимал, куда гнет Рауль. «Он не озвучивает тот факт, что установка никогда не сможет выстрелить, – сообразила Мари. – Шарль не знает, что Али открутил некий увлекательный девайс, а без него установка – просто памятник. Он намекает, чтобы и я помалкивала. Если не хочу, конечно, чтобы война продолжалась…»
– Заявление бывшего пленника вызовет резонансную волну, – продолжал Рауль. – Взметнется буря протестов. Руководство НАТО будет вынуждено прекратить военные действия. Похоже, ливийские военные не умеют стратегически мыслить, если продолжают за нами гнаться…
«Их не устраивает, что вместе с летчиком пропал Али Магомедов, – подумала Мари. – События выбиваются из их долгоиграющего плана, и ливийцы нервничают».
– Шарль, вы станете мировой знаменитостью, – разглагольствовал Рауль. – Вкупе с вашей женой, которая, насколько знаю, уже стала знаменитостью…
– А что с Жаклин? – испугался Шарль.
Делать было нечего, Мари принялась рассказывать. О буре, вызванной в рядах «прогрессивной» общественности заявлением Жаклин Бурнье, пленным летчикам по понятным причинам не сообщали. Похоже, Шарль не обрадовался. Пробормотав что-то в духе: «Ну, и семейка», он замкнулся и принялся все обдумывать.
– Али, вы собираетесь остаться в Европе? – спросила по-русски Мари.
– Боже упаси, – пробормотал Магомедов. – Мне нужно любым способом попасть домой, в Баку.
«Его там снова найдут, – подумала Мари. – А может, и не будут – если от Ливии отвяжутся».
И тут Рауль вдруг резко дал по тормозам и выключил ближнее освещение…
В первый момент они не вникли, решили, что двигатель заглох. Зароптали.
– Тихо, – прошептал Рауль. – Призраки в пустыне…
Как-то не было иронии в его озабоченном голосе. Люди замолчали, и страх прохладной змейкой побежал по коже. Джип застыл посреди каменистой равнины. Белели плеши солончаков, бугрилась земля – неровная, источенная трещинами. По курсу простиралась покатая возвышенность, похожая на сплющенную сверху радугу. Звенящая тишина стояла в округе. И вдруг послышалось негромкое позвякивание, вроде кто-то кашлянул. «Призраки не кашляют», – подумала Мари и испугалась еще больше. Из мрака рождалось неясное шевеление, скользили тени. Луна вынырнула из-под облачка, озарив пустынную местность. На фоне иссиня-черного неба обрисовался силуэт двугорбого верблюда с фигурой наездника. Он появился слева в «кадре», добрался до подножия возвышенности и пропал. Возможно, не совсем пропал, продолжал движение, просто слился с холмом. Обрисовался второй силуэт, третий, четвертый… Караван невозмутимо продолжал движение. Вспомнилась поговорка: собака лает – караван идет… «Они не могли нас не видеть, – озадачилась Мари. – Свет фар, мотор, все такое…»