Небесный шторм
Шрифт:
Мари опустила пистолет. Боже, как хотелось ей это сделать! И она это сделала. Из полумрака вырисовывалось лицо – обросшее щетиной, с блестящими глазами.
– Вы следили за мной?
– Да опомнитесь. Я же вас сам сюда направил. Когда я бываю проездом в Ниязии, то останавливаюсь у старика Камиля. Наши отцы когда-то дружили. Да и вообще… я многих знаю в Ливии. Представьте мое любопытство, Мари, – встретить в глуши этой страны испуганную французскую журналистку, пишущую острым языком, – без сопровождения, но с пистолетом и шарахающуюся от каждого встречного. Такое не каждый день происходит. Я сделал свои дела в Артхане, вернулся к старику Камилю, у которого, собственно, на первом этаже и поселился…
– Вы не ливиец…
– Меня зовут Рауль. Фамилия Шапиров. Мама татарка, папа еврей, сам – русский, – Рауль засмеялся, и Мари подумала, что ей нравится его смех. – Хотите узнать, как я тут оказался?
– Ну, расскажите…
– Мне тридцать шесть лет. Я лет на десять старше вас, верно?
– На семь.
– О Мари, вы изумительно сохранились для своего почтенного возраста. Прошу простить мой варварский юмор. Вы должны знать в силу профессии – в восьмидесятые годы Ливия дружила с СССР и грозно фыркала на Соединенные Штаты. Моя семья проживала в Триполи. Военные специалисты. Отец был связан со спецслужбами – чекист по призванию, налаживал работу правительственной охраны, мама скромно трудилась бухгалтером на авиабазе, где работали советские летчики-инструкторы. У нас была прекрасная квартира, я ходил в хорошую школу… Вы помните такую фишку – «Каньон Эльдорадо»?
– Конечно, – блеснула познаниями Мари. – Кодовое название операции США против Ливии в апреле 86-го. Не знаю, что там было в действительности, но формальным поводом послужило обвинение Ливии в поддержке мирового терроризма. Что-то про взрыв на борту американского авиалайнера над Грецией, взрыв на дискотеке в Западном Берлине, которую посещали американские солдаты…
– Да, и Рейган обрадовался, хотя причастность ливийцев к этим акциям до сих пор не доказана. Ввел флот в залив Сидра, демонстративно проводил учения, топил ливийские катера, подходящие к американским кораблям. Отдал распоряжение о подготовке авианалета на Ливию. Германия и Италия отказались предоставить базы, а Франция с Испанией – воздушное пространство. Пришлось лететь в обход – через Пиренейский полуостров и Гибралтарский пролив, вдоль Африки. Ночью на 15 апреля штурмовики атаковали ливийские радары, бомбардировщики – цели в районе Триполи, одновременно бомбились объекты в районе Бенгази. Ливийцы толком не сопротивлялись, зенитки с огнем опоздали, перехватчики вообще не поднимались в воздух. Еще и фактор неожиданности – что прилетели непонятно откуда. Операция, по сути, идеальная: задачи выполнены, цели поражены. Сорок мирных ливийцев погибли в результате налета, включая годовалую дочь Каддафи – крошку Ханну. А еще мои родители… Об их смерти не сообщалось, поскольку военной помощи мы Ливии вроде как не оказывали…
– Мне жаль, Рауль…
– Спасибо. С тех пор я, знаете, Мари, как-то недолюбливаю американцев. На подсознательном, так сказать, уровне. В СССР меня не повезли – там не осталось родственников; отдавать в детский дом у кого-то рука не поднялась. Да и сам я был во вполне сознательном возрасте – 11 лет, все понимал. Практически всю жизнь прожил в Ливии, считал ее своим домом. В общем, никто не возражал, когда добрые соседи меня приютили. Назначили мне что-то вроде опеки, рос в достатке, считал семью Аль Загриб своей семьей, хотя прекрасно понимал, кто они такие. Работал на заправках, на нефтяных предприятиях, попутно учился в технологическом институте, потом какое-то время контактировал с русскими специалистами, занимающимися строительством железной дороги от Сирта до Бенгази. Веселое было время. В молодые годы сменил паспорт, буковку приписали в конце фамилии – стало благозвучно и вполне по-татарски. В Ливии с этим не было проблем… Вы притихли, нет?
– Вы… совсем один?
– Выходит, так, – он как-то виновато улыбнулся. – Последняя родственница умерла неделю назад. Она жила в Москве…
– Вы слышали когда-нибудь про писателя Данилова?
– Данилов… – задумался Рауль. – Был такой в Советском Союзе, Федор Данилов. Известный литератор, пока не загудел в опалу. Мои родители втихомолку его почитывали, хотя подобная беллетристика тогда не поощрялась, считалась идеологически вредной. Он вроде эмигрировал во Францию?
– И меня родил.
– Поздравляю, – засмеялся Рауль. – Еще один уникум. Папа русский, сама француженка. Может, зря мы по-английски-то – а, Мария Федоровна?
– Давайте по-русски, – предложила Мари, переходя на язык второй родины. – Мне без разницы.
– Отлично, – обрадовался Рауль. Его русский звучал без акцента, довольно забавно, иронично. – Можете довериться мне, Мари. У вас проблемы – это понятно. Возможно, вы потеряли сопровождающего, возможно, вас обманули. Не хотите рассказать?
– Почему я должна это делать? – напряглась Мари. – Я вас не знаю, Рауль.
– Ага, вы еще вспомните хрестоматийное восточное коварство, помноженное на еврейскую хитрость. Все люди разные, Мари. Возможно, я не ангел, даже точно не ангел. Но в войне не участвую. Ни на чьей стороне. Сам за себя, понимаете? Да, случались в прошлом темные моменты, занимался контрабандой, перевозил из Судана каких-то сомнительных личностей, пару раз способствовал побегу из тюрьмы противников режима полковника – не из идейных, разумеется, соображений, а просто хорошо заплатили. Возил какие-то грузы в Нигер и Чад через южную пустыню Марзук, не особо вникая, что везу. Однажды чуть Аллаху душу не отдал – накрыло пыльной бурей хамсин вместе с машиной… Скучно, знаете, работать инженером. Склад характера такой. Но не припомню, чтобы в своих обязательствах я вел себя с партнерами непорядочно. Возможно, именно поэтому пока живой…
– Что вы хотите, Рауль?
– Боюсь показаться неоригинальным, Мари, но денег. Просто денег. Не знаю, что вам нужно – выбраться из Ливии, выполнить здесь какую-то задачу… Рассказывайте, помогу.
Он врал – Мари не сомневалась. Пусть красиво, убедительно, но она ведь не девочка из первого класса? «Ну и пусть врет, – решила Мари. – Он врет, а я ему верю».
– Вы могли меня ограбить, пока я спала.
– Я не грабитель – это раз. Ваших денег мне мало – это два. Надеюсь на хорошую премию от ваших спонсоров и начальства. Скажите, положа руку на сердце, если вы сделаете то, что задумали, ожидаются приличные… премиальные?
– О да… – не сдержалась Мари.
– Вот видите, не ошибся. Причина номер три (лирическая) – вы мне понравились. И знаете, Мари… – Рауль замялся, – раньше не было такой мысли, а в последнее время все чаще донимает… Боюсь, в этой стране никогда уже не наступит мир – кто бы ни одержал верх. Надо уезжать из Ливии, устраивать свою жизнь где-нибудь в другом месте. А у меня деньги, знаете, как вода сквозь пальцы проливается – никогда не удерживаются…
– Вы не верите, что в случае победы повстанцев на ливийской земле воцарятся мир и демократия?
Рауль смеялся так, что Мари испугалась – как бы дом не проснулся.
– Рассмешили, Мария. Как бы ни обвиняли полковника в поддержке террористов, это полная чушь. НИКОГДА. Скажу вам больше – в тот день, когда Каддафи отречется от власти, исламские фанатики будут радоваться, как дети, и сделают этот день своим великим праздником. Эффективнее заслон от фундаментальной нечисти, чем полковник Муаммар Каддафи, придумать трудно. Тусовка в Бенгази – большая сборная солянка. Там есть и племенные вожди, возжелавшие самостоятельности от полковника, и местные администраторы, жаждущие больше прав и возможности воровать. В оппозиции нет единства – исламисты, либералы, диссиденты, военные. Поговаривают, что в отдельных районах Киренаики уже провозглашен исламский эмират. Не знаю, что там насчет Аль-Каиды, но фундаменталисты уверенно поднимают головы. Есть такое исламское движение «Изменение», не слышали? Или боевая исламская ливийская группа. Или «Братья-мусульмане». У них зеленые и черные знамена, на них написано: «Нет бога, кроме Аллаха, и Мухаммед – его пророк». Эти парни сражаются в рядах мятежников, и пусть вас не сбивает с толку трехцветная символика, применяемая бунтовщиками, – она применяется, главным образом, для того, чтобы заполучить западную помощь. Активно вербуют «неофитов»: Коран в зубы – и в окопы. Пусть не все там такие, не спорю, но вы подумайте – о каком мире и демократии можно говорить? Они же перегрызутся! Я вас не неволю, Мари, – если не хотите ничего рассказывать, дело хозяйское. Но чем тогда я могу помочь понравившейся мне девушке?