Небесный шторм
Шрифт:
– Проснулась?
– Да уж, стыдоба, отбилась, как хорек… – Мари устроилась в центре сиденья, стала ерошить спутанные волосы. – А мы где?
– В Ливии, – пожал плечами Дауд. – Ночью обогнули Адждабию – там действительно что-то гремело, сейчас объезжаем Эс-Сидер. В этих местах воевали пару месяцев назад. Сейчас линия фронта сместилась ближе к морю, в пустыне воевать не очень хочется, – Дауд криво усмехнулся. – Хотя на прошлой остановке, когда я бегал за продуктами, а ты спала, мне сказали, что часть правительственных войск обходит Эс-Сидер с юга – якобы будут брать Ауджию, но это может оказаться и уткой. А если нет, думаю, мы их почувствуем.
– Ты устал, – заметила Мари, – могу порулить.
– Сиди уж, – поморщился Дауд. – Никогда не доверял женщине свою жизнь, и ты не станешь исключением. В пакете еда, в термосе кофе. Жуй и пей. Тормозить не будем. Почистить зубы и помыть лицо можешь на ходу – бутылка с водой под сиденьем.
В принципе, это было интересно. Она жевала вполне съедобные бургеры с говядиной, вертела головой. Приметы отгремевших сражений уже ощущались. Мелькнула
– Бои тут шли, – повторил Дауд, набирая скорость. – А где-то на этой дороге имеется танковое кладбище – скорее всего, мы его не увидим, свернем раньше. В апреле танковый батальон шел на выручку своим, обложенным в Азарии, и бомбардировщики «В-2» его показательно уделали. Трижды заходили, а как бомбы кончились, добивали из крупнокалиберных пулеметов. Выжившие были, а вот из техники ровным счетом ничего не осталось…
Внезапно он сбавил ход и пробормотал что-то неласковое по-арабски. Журналистке вновь стало страшно. Мари похолодела. Мама дорогая! Навстречу, волоча за собой облако пыли, неслась колонна автомобилей! Их носило по всей дороге. Несколько джипов, пикапы, небольшой грузовичок, на котором было установлено что-то вроде зенитного орудия. Колонна призывно гудела – такое ощущение, что все водители были в стельку пьяные и не соображали, что делали! «А ведь, возможно, так и есть», – с ужасом подумала Мари. Вряд ли установки Корана о запрете алкоголя «в дневное и ночное время» воспринимаются с воодушевлением всем населением. Есть и пьющие, и курящие, и наркоманы, не особо афиширующие свои пристрастия. А уж в рядах этого повстанческого сброда… Ругнувшись сквозь зубы, Дауд притормозил и прижался к обочине.
– Может, удерем, а, Дауд? – без надежды пробормотала Мари. «Или шапку-невидимку наденем», – подумала, но не сказала.
Тот не счел нужным отзываться на женские глупости. Держал ногу на сцеплении, потихоньку газовал, угрюмо всматривался в приближающуюся кавалькаду.
– Косынку оберни вокруг головы, бесстыдница, – проворчал он, покосившись в зеркало. – Измажься в чем-нибудь и сиди смирно. Это повстанцы, им крепко накостыляли. Мы им не нужны… хочется верить.
Но проехать мимо одинокого автомобиля эти бузотеры не смогли. Из люка головной машины – здоровенного «Ленд Крузера», иссеченного осколками и покрытого слоями пыли, – взмыла рука, призывающая следующих сзади остановиться и не биться бамперами. Кавалькада, лязгая и дребезжа, встала. Дауд, вздохнув, выбрался из машины и демонстративно потянулся. Из джипа выпрыгнул колоритный тип – смуглый, с окладистой бородой, в бордовой рубашке и обвисших штанах с множеством карманов. Он тащил за цевье автомат Калашникова «АК-74», использующий пули со смещенным центром тяжести. Гаркнув что-то своим, направился к Дауду. К изумлению Мари, он не стал без раздумий стрелять, что-то спросил, Дауд отозвался. После этого сопровождающий извлек документ в кожаном переплете, сунул под нос мятежнику. Тот задумчиво покарябал нос и кивнул. Потом, размахивая свободной рукой, принялся что-то жарко объяснять, кивая подбородком на запад. Дауд сочувственно покачивал головой. Мятежник заглянул в салон, удивился, обнаружив окаменевшую женщину с измазанным кетчупом носом. Вновь обмен репликами. Мари осторожно покосилась в другую сторону. Из люка «Крузера» торчал гранатометчик с «Мухой» – вылитый пират, в цветной бандане, с повязкой на глазу, под которой просматривалась запекшаяся кровь. Мятежникам, похоже, крепко досталось. Борт второй машины был измазан кровью и какой-то желтоватой жижей, размышлять о природе которой не хотелось. В кузове пикапа покачивался, как болванчик, раненый в ободранной толстовке с перевязанной рукой. Из колонны кто-то проорал – мол, чего мы тут стоим, когда бежать надо? Тип в бордовой рубашке спохватился, распрощался с Даудом, пожав ему на прощание руку, прыгнул в машину. Джип сорвался с места, за ним по одной – остальные машины. Изрядно ощипанная, увенчанная трехцветным монархическим стягом, колонна прогромыхала мимо, и Мари облегченно вздохнула, стала судорожно стирать с себя кетчуп.
– А замарашка, меня сопровождающая, – журналистка популярного французского издания, известного своим сочувственным отношением к повстанцам, – объявил Дауд, возвращаясь за руль. – Пишет хвалебную статью о справедливой борьбе против диктатора. Не поверил, конечно, да и шайтан с ним…
– Это что за тип был? – спросила Мари.
– Мой приятель Джафар, – хмыкнул Дауд, заводя машину. – Отличный парень, рекомендую.
– И давно ты его знаешь?
– Впервые вижу. Ситуация, кстати, непростая. Я был прав: доблестные повстанцы удирают, задрав штаны, от мобильной танковой группы, выбившей их из Габрии. Военные, ничего не боясь, катят прямо на нас, и где-то через четверть часа у нас была бы возможность насладиться этим зрелищем. Ты уже в курсе, конечно же? Бомбардировки приостановили, теперь войскам Каддафи здесь полное раздолье. Но не уверен, что у них достаточно сил, чтобы разделаться с восставшими. Скоро завязнут, можно не сомневаться. И вся эта вакханалия растянется на долгие годы…
«Называется патовая военно-политическая ситуация, – подумала Мари, – означающая неспособность ни одной из сторон установить контроль над страной».
Они отправились вперед, и за безмолвным населенным пунктом, брошенным на произвол судьбы, Дауд повернул влево – в пустыню. Асфальта здесь не было, только врытые в землю покрышки указывали направление. Мари закрыла глаза – бесконечные пустынные пейзажи начинали утомлять. Кажется, она снова задремала. Рождалась уверенность, что на этого мужчину – ранее немногословного, а теперь потихоньку оттаивающего – она может положиться. Когда она очнулась, солнце стояло в зените. Машина ехала по небольшому населенному пункту, не задетому войной. Одноэтажные опрятные здания с плоскими крышами, работающие магазины. Перед лавкой цирюльника на плетеном стуле восседал исполненный важности седоусый араб с автоматом Калашникова меж ног. Поселок оборвался, «Террано» катил между рядами фруктовых деревьев.
– Отдохнул бы, – пробормотала Мари. – Сколько часов ты уже за рулем?
– Скоро заправочная станция, – отозвался Дауд, – там и отдохну.
«Откуда он все знает?» – подумала Мари. Ну, конечно, страна маленькая, все друг друга знают, автозаправки наперечет…
АЗС располагалась в стороне от жилых строений и мирно торговала топливом, словно не было войны под боком. От колонки отъехал кроссовер с покосившимся бампером и, вальяжно покачивая боками, поплыл на дорогу. Дауд припарковался у дальней заправочной колонки, вставил пистолет в топливный бак и не спеша направился к кассе. Даже в воюющей стране топливо стоило считаные центы! Мари взглянула на ценник, выставленный на треноге, и почувствовала стыд за весь цивилизованный мир. Не в этом ли причина идиотской войны – вот на этом ценнике?..
Дауд ссыпал в кассу горстку мелочи, покосился на двери магазина, пристроенного к станции, заглянул внутрь. Вышел через пару минут, держа под мышками две тяжелые бутылки с кока-колой, поволок к машине.
– Дьявольское пойло, а подсел, – пояснил, простодушно подмигнув, и бросил бутылки на заднее сиденье рядом с Мари. – Слышала одну из фишек Каддафи? Кока-кола, оказывается, исключительно ливийское изобретение, и теперь компания Coca-Cola обязана отчислять ливийскому правительству большие деньги за использование бренда.
– Фишка не единственная, – улыбнулась Мари. – Английский драматург Уильям Шекспир, оказывается, арабский эмигрант. Причем, по данным Каддафи, на родине, откуда он уехал в Англию, Шекспира звали Шейх Зубейр.
– Сильно, – ухмыльнулся Дауд.
Он заправил полный бак и вернул пистолет на место. Садиться в машину пока не хотелось, решил размять ноги. Мари тоже вышла. Они смотрели на солнце, в легкой дымке уходящее на закат, на изумительно красивый цветущий гранат позади заправочной станции, на покатый холмик где-то позади, на который взбирался крохотный верблюд с наездником-бедуином.
– Красивая страна, – вздохнул Дауд, сделав какое-то детское лицо. – Я все же не теряю надежды, что когда-нибудь вернусь сюда жить.
Завизжали тормоза, и все изменилось разом! На заправку вкатил немолодой седан «Марк-2» с разбитым лобовым стеклом. Распахнулись дверцы, вывалились трое – молодые, в расстегнутых рубахах и джинсах, с наглыми мордами! Мари лишь рот открыла от изумления. Один помчался в магазин, выхватывая что-то из-за пояса, влетел внутрь, и через мгновение оттуда раздался истошный женский вопль. Остальные завертелись. «Обкуренные, что ли?» – озадачилась Мари. Боже, куда катится этот хваленый мусульманский мир? Обнаружился автомобиль на дальнем краю заправки, и у молодчика с рваным шрамом под левым глазом алчно заблестели глаза. Он выхватил пистолет из-за спины – его скрывала долгополая рубаха, вытянул на длину руки и быстрым шагом направился к автомобилю. При этом он что-то угрожающе выкрикивал и энергично гримасничал. Второй пристроился подельнику в хвост, у того пистолета не было, только нож. Он похабно засмеялся, увидев женщину. Все происходило стремительно, и Дауд прошляпил! Ко всему он был готов, а такого не ожидал. Грабитель с пистолетом приближался неумолимо. Скрипнув зубами, Дауд сунул руку за пазуху, выхватил «вальтер» «Р-88»… и в этот момент грабитель, похабно хохоча, начал стрелять! Мари оледенела от ужаса. Он стрелял без остановки, высаживая пулю за пулей. Свинцовые комки выбивали фонтанчики из широкой груди Дауда, он продолжал скрипеть зубами, гримасничал, словно заговаривал боль, при этом дергался, как кукла на веревочке. Повалился, взмахнув руками; «вальтер» вылетел из руки, прочертил дугу и упал в двух шагах от Мари! Она смотрела в ужасе на пистолет, словно тот мог взорваться. Доходило крайне медленно. Дошло! Она нагнулась, схватила оружие и, ойкнув, отпрыгнула. Сжала его двумя руками, что же делать, господи? В голове остервенело стучали молоточки. Грабитель засмеялся, перенес пистолет на новую цель и нажал на спуск. Щелчок, затворная рама отъехала, кончились патроны. Он досадливо покачал головой, внимательно всмотрелся девушке в глаза, облегченно засмеялся, увидев в них чистую правду: по людям она не стрелок! Переглянулся с подельником, тот понятливо кивнул, поиграл ножичком. Оба приближались не спеша, получая удовольствие от адреналина. Мари сжимала «вальтер», пятилась. Святая дева, кажется, есть такое слово – «предохранитель». Оно относится не только к презервативу… Вот этот флажок – да, наверное… Перевела вниз. Ублюдки были рядом, еще мгновение – и бросятся. Она не могла в них стрелять! Огромная психологическая преграда! Не в этом ее предназначение! Она уперлась в какую-то стену – все, тупик. Грабители заржали. Тот, что подстрелил Дауда, смотрел ей в глаза с таким непередаваемым любопытством! Он просто тащился! Психолог, мать его. Он уже протягивал руку, чтобы забрать у девушки пистолет…