Небесный шторм
Шрифт:
– Рауль, я не знаю, заплатит ли вам фирма, в которой трудится мадемуазель Клер, – откашлявшись, сказал Али, – но если вы поможете покинуть Ливию, я заплачу вам сто тысяч евро.
– Щедро, Али, щедро, – встрепенулся Рауль. – Хорошо, ваши слова мы позднее припомним. Но у нас образовалось еще одно дело, нет?
– Оно провальное, – прошептал Али, закрывая глаза. – Но не имею права вас переубеждать. Если вы вбили себе в головы… Я помогу вам.
– И вы уверены, что, где бы ни находилась установка, она уже не выстрелит? – на всякий случай уточнила Мари.
– Никогда, – открыл глаза Магомедов. – Схема спрятана…
– Восстановить не получится? Если ливийцы соберут членов вашей конструкторской группы…
– У каждого было свое направление. Этот блок – он самый ответственный – разрабатывал лично я. С Ильхамом. Ильхам мертв…
– Вот и славно, – вздохнула Мари. – Ах, простите, Али, я не про Ильхама…
– Славно-то славно, – допустил Рауль. – Но, думаю, не надо сообщать миру о том, что установка вновь не бабахнет. Так… ради мира на планете. Представляю, – он засмеялся, – как там чешутся натовские генералы. И хочется бомбочку сбросить, и колется – а вдруг аукнется, и такая волна пойдет… Отличный, между прочим, фактор сдерживания, господа. – Он начал шарить по многочисленным карманам, гремя трофейными пистолетами, вынул продолговатую книжицу. Раскрыл, поднес к свету. – Безумно интересно, наш безвременно усопший Саиб трудился, оказывается, не на военную разведку, а на Hayat Ann al Jama-hariya – Секретную организацию Джамахирии. Саиб Абу Хасан… Хороший документ, господа, полезный. Думаю, в случае нужды я смог бы закосить под этого человека. И усы не надо отращивать.
– Куда тебе, – отмахнулась Мари. – Посмотри на себя, ты же вылитый Робинзон. Тем более, скоро это удостоверение «заблокируют».
Рауль улыбнулся загадочной улыбкой и предпочел не развивать тему. Начал что-то высчитывать в уме. Мари закопалась в атлас. До Сегира от Хомса было не более тридцати километров.
– Итак, нашего нового коллегу скоро хватятся… – бормотал Рауль, как бы разговаривая сам с собой. – Уже хватились. Второй охранник периодически должен связываться с Саибом. Обеспокоится молчанием, войдет в квартиру. Господа из германской секретной службы сбежать не успеют. Трупы доставят отдельно, живых отдельно… Нас эти двое разглядеть не успели, и ливийцы решат, что третья группа шпионов оказалась удачливее первых двух. Будут искать – но, разумеется, не там, где находятся летчики… – Он включил зажигание. – Пора ехать, пока не обложили Хомс.
Он не хотел искушать судьбу – она не позволит до бесконечности продолжать победное шествие. Ночная трасса тянулась прямой стрелой. Но лететь очертя голову было опасно, война оставляла приметы: поваленные столбы и опоры, выбитые пласты дорожного полотна, не довезенный до места, разбитый в пух и прах тактический ракетный комплекс «Луна». Проехали немного – примерно четверть пути. В свете фар мелькнул дорожный знак. Рауль машинально проскочил мимо и вдруг затормозил! Сдал назад, прочел надпись на знаке.
– Рас-Лумия… Рас-Лумия… Да, эта небольшая деревня в феврале почти поголовно выступила против полковника. Тогда казалось, что режиму конец, выступления проходили даже в Триполи. И откуда он собрал силы? Пришли каратели, сожгли деревню дотла – большинство жителей, впрочем, успело убежать, назад никто не вернулся. Проклятое место.
Он повернул за знаком, и через несколько минут машина медленно катила мимо обугленных строений, возвышающихся, словно курганы.
– Выходите. – Рауль остановил машину. – Туда, – показал подбородком на относительно целое строение. – Возьмите какие-нибудь тряпки, чтобы постелить, забейтесь в щели. Появятся посторонние, не высовывайтесь. Я приеду в районе обеда.
– И куда ты постоянно пропадаешь? – всплеснула руками Мари. – Вот скажи, куда ты собрался? На утреннюю дойку?
– Так надо, – невозмутимо ответствовал Рауль, дождался, пока спутники покинут салон, и сгинул во мрак.
Тишина царила кладбищенская. В арабском мире даже запахи ночи не такие, как в Европе. Густые, пряные, тяжелые. И в воздухе, наверное, много опасных бактерий… Мари прокладывала дорогу, перелезая через обломки стен, подсвечивала миниатюрным фонариком. Они нашли чудом сохранившуюся комнату с двумя выходами, сгребли мусор. Али был подавлен, почти не разговаривал, чурался Мари, словно никогда не видел женщин. «Странный он какой-то», – заключила девушка. Завернулась в плед, мечтая о герметичной упаковке, уснула под стрекот цикад в кустах за деревней.
А наутро, проснувшись в «воровское время», когда рассвет едва коснулся небосклона, украдкой смотрела, как этот нескладный долговязый человек ворочается, заплетая ноги, машинально ищет носком слетевший туфель, вертит плечами, сбрасывая каких-то «зеленых человечков». Потом он рылся в сумке, которую перед отбытием из Хомса собирал в спешке, плохо понимая, что туда бросает. Он что-то бормотал под нос, замирал, уносясь мыслями в сопредельные измерения, потом спохватывался, снова что-то искал. «Человек рассеянный», – заключила Мари.
Она жевала вчерашний гамбургер (в Ливии, не стесняясь, продавали вражескую еду), предложила Али второй – тот не отказался. Мостик доверия выстраивался медленно, с откатами. Вскоре Али разговорился, сидел, обняв несуразные ноги, рассказывал о своей жизни, о семье, о работе, когда-то считавшейся смыслом жизни. Сломалось что-то в человеке, треснул стержень. Он говорил и говорил, и девушке, на которую вываливался ворох бесценной информации, оставалось лишь жадно слушать, надеясь на свою память.
Военная колонна остановилась на дороге. Али заполз в щель под рухнувшей стеной, дрожал от страха. «Ну, все, – устало думала Мари. – Опять полный подгузник». У мощного грузовика – похоже, русского «Урала» – спустило колесо. Солдаты, гортанно перекликаясь, ставили запаску. Вышел офицер в лихо заломленной фуражке, поднял веточку, стал постукивать по бедру, равнодушно озирая сгоревшие дома. Зевнул, вернулся в кабину. Спущенное колесо покатилось в водосток. Колонна, яростно рыча и фыркая, тронулась…
Солнце перевалило за зенит. Мари давила каких-то страшненьких жуков, норовящих испытать ее на вкус. Али, который все сказал и потерял дар речи, наблюдал за ней с любопытством – жуки его не замечали, что было пусть небольшой, но милостью Всевышнего. Зарычал мотор, заглох. Али застыл, закрыв глаза – мол, все в ЕГО власти. Мари похолодела, схватила пистолет (боеприпасов было – обоим застрелиться) и, когда поблизости захрустела крошка, стиснула рукоятку обеими руками, опустила флажок предохранителя.