Небесный Суд III
Шрифт:
Хотелось чего-то маленького, чтобы не нужно было искать чистую тарелку, чистую ложку, греть суп в маленькой стоящей у окна микроволновке. А потом ещё нужно было вымыть тарелку, потому что оставишь её в комнате немытой – утром заклюют за разведение тараканов.
А в правом углу на второй полке у его соседа по комнате Вадима красовался пакет с двумя или тремя хот-догами.
Вадим всегда покупал именно их, и Володя не сомневался в содержимом пакета.
Он развернул пакет и увидел два хот-дога.
Вынув один и слегка раздув пакет с оставшимся хот-догом, положил его на место.
В комнате шести вечно голодных пацанов тяжело будет разобраться, кто стырил один из хот-догов. Да и несправедливо это, когда одному два, а другому… В общем, несправедливо.
«А захочет Вадим – я ему супа дам», – подумал Володя, разогрев хот-дог в микроволновке.
Хот-дог был вкусным, но удивительно острым.
«Перца не пожалели», – подумал Володя, запив это удовольствие холодной водой и ложась в свою койку.
Снились какие-то кошмары.
Снилось, что он с какой-то очень взрослой женщиной искали место, где трахнуться. Вроде зашли в какой-то дом. И вдруг он понял, что в доме пожар.
Женщина выскочила из комнаты, где уже горели стены, а Володя увидел в углу маленькую испуганную девочку, прижавшую к груди старую Володину матерчатую куклу, оставшуюся в доме на окраине Тулы, где Володя родился.
Девочка с ужасом смотрела на пылающий потолок.
Володя схватил её на руки и кинулся к двери, но понял, что потолок в комнате вот-вот рухнет.
Тогда он бросил девочку в дверной проём, где маячил пожарный и до которого Володе добраться уже шансов не было. Потолок обвалился, и Володя и во сне, и наяву забился в диком кашле от подступившей к горлу и выплеснувшейся туда горечи. Он задохнулся.
Задохнулся и во сне, и наяву.
А сон казалось, продолжался.
Его везли в лодке к какому-то замку мужики, чьи лица были скрыты капюшонами.
Потом Володя шел по коридору, где ему вручили сообщение, что он умер. Там были какие-то его права и сообщение, что он будет судим, и судим по последнему деянию. Последнее деяние? А что считать последним деянием: воровство булки с сосиской или спасение ребёнка из огня? Он не знал.
Коридор заканчивался лестницей, ведущей вверх.
В конце лестницы, там, где она разветвлялась на два прохода, стоял стол, за которым сидела худосочная блондинка лет тридцати пяти.
Володя подошёл к ней.
– Почему по последнему? – спросил Володя, вспоминая, не переводил ли он какую-то бабушку через дорогу или собирал ли металлолом в школе.
Девушка вздохнула, улыбнулась, показала ему отрывок какого-то фильма, из которого он не понял ничего, кроме того, что спорить бесполезно.
К Владимиру подошли двое мужчин в элегантных чёрных костюмах.
– Я ваш адвокат, – сказал улыбчивый плотный мужчина в красном галстуке.
– А я ваш прокурор, – сказал второй, худощавый.
Они повели его в комнату, где стали расспрашивать о его жизни.
– Не пытайтесь ничего скрывать ни от меня, ни от прокурора, – сказал ему плотный мужик, представившийся Вениамином. – Тут и ваши сны, и ваши мысли мы можем увидеть. Расскажите нам о себе сами. Как вы оцениваете свою жизнь?
– А что мне грозит? Ад?
– Мы не используем таких понятий, как ад и рай. Есть Сектор Покоя, Есть Сектор Раздумий. В Секторе Покоя есть различные ранги, в Секторе Раздумий есть различные уровни.
– Температура смолы в котлах?
– Не думаю. Хотя мы об этом ничего не знаем. Мы нужны для того, чтобы более полно представить вас и ваши поступки и помыслы Небесному суду присяжных. Они решают.
– Я очень плохой человек. Я эгоист. Я всегда думал только о себе. Если я делал кому-то хорошо, то только для того, чтобы мне потом было лучше.
– Ваше мнение о себе, нас интересует в последнюю очередь. Каковы ваши поступки? Вы убивали, лгали, прелюбодействовали, наушничали?
– Я не убивал. Прелюбодействовать хотел, но у меня не получалось. За всю свою жизнь у меня было три девушки. Это было не моё, а их решение. И все три бросили меня сами. Я старался не лгать, но у меня не всегда получалось.
– Вы старались не лгать?
– Да. Но только для того, чтобы не попасться и мне потом не было хуже. Я не наушничал… Я, даже не знаю, зачем это делать. Я не вижу никакой пользы для себя – наушничать.
– Хорошо. Тогда отдыхайте, а мы посмотрим, насколько вы были искренни, – сказал Вениамин.
Владимира отвели в комнату, где он улёгся на твёрдое, но укрытое красным атласом ложе. Он стал вспоминать свою жизнь, пытаясь найти хоть что-то, что позволило бы ему претендовать на сектор покоя. Искал, но не находил.
Картина 2.
В большом зале отделения Небесного суда собрались присяжные, юристы, администраторы и другие служащие.
Перед собравшимися в зале выступал невысокий полноватый мужчина с залысинами.
– Господа! Предыдущая инспекторская проверка вашего отделения закончилась поражением. Инквизитор оказался самозванцем и был по заслугам отправлен в сектор раздумий. Но это не означает, что все нарушения, замеченные в вашем отделении, должны продолжаться. У инквизиции сложилось ощущение, что ваше отделение из отделения суда превратилось в место, где можно продолжать земную греховную жизнь. Я не ханжа и не отрицаю всех прелестей мира живых, но вы представьте, что там произойдёт, прознай тамошние юристы о таком безобразии. Начнётся волна самоубийств.