Небо Атлантиды (Операция «Форс-мажор»)
Шрифт:
Не предвещала беды и очередная презентация с фуршетом, о проведении которой Яан был извещён загодя. На этот раз политическую и культурную элиту Таллинна собирала общественная организация под названием «Пеко». [38] Те, кто следил за светской жизнью Эстонии, не мог не заметить, что эта организация набирает силу в республике, претендуя даже на статус некоего идеологического центра, который сумеет сформулировать «новую эстонскую национальную идею» взамен той, которую сорок лет пытались навязать русские большевики. Многие таллиннские журналисты
38
Пеко – в эстонской мифологии бог плодородия, почитался этнографической группой эстонцев сету как домашний бог, бог урожая; назывался также «древним богом», «старым идолом».
На презентацию Мяэ явился с пятнадцатиминутным опозданием. Опаздывать на встречи и мероприятия он начал с недавних пор, когда понял, что подобного рода выходки только способствуют укреплению его положения в высшем обществе – нужно лишь знать, куда и насколько можно опаздывать. Предъявив пригласительный билет бдительной охране, Мяэ гордо прошествовал в зал, где вовсю шла презентация нового иллюстрированного альбома, выпущенного собственным издательством «Пеко», и тут же был замечен и увлечён в сторонку главным редактором газеты «Ээсти Пяэвалехт».
«Где ты пропадаешь?» – спросил главред таким тоном, будто бы вся презентация была организована специально для того, чтобы он мог встретиться и переговорить с одним из своих внештатных корреспондентов.
«Я не пропадаю, – с достоинством отозвался Мяэ, который как начал опаздывать, так и перестал извиняться за свои опоздания. – Я задерживаюсь».
«Ладно, – сказал главред. – С тобой хочет познакомиться один очень интересный господин. Ты его внимательно выслушай и не отказывай, если чего попросит».
«Как это?» – удивился Мяэ; он знал себе цену и полагал, что никто не имеет права указывать ему, что нужно делать и какие решения принимать.
«Ты меня слушай, – сказал главред „Ээсти Пяэвалехт“ проникновенно. – Это очень важный господин, большой человек. Если ты ему понравишься, он может обеспечить тебе взлёт на самый верх…»
«Всё равно не понимаю. Что значит „на самый верх“?»
Мяэ уже приходилось сталкиваться с разными шулерами от большой политики, пытавшихся втянуть его в свою предвыборную кампанию, и в словах главреда молодому журналисту послышался подвох.
«Очень большой человек, – повторился главред. – Хочешь свой журнал иметь? А свою кафедру в университете? А хочешь, твои очерки в школьные хрестоматии по истории вставлять будут?..»
Мяэ скептически покачал головой. Однажды ему уже раздавали подобные авансы, а потом «кинули» на деньги.
«Вот и он», – сообщил вдруг главред, сразу перейдя на шёпот.
Мяэ обернулся. Раздвигая выставленным плечом толпу приглашённых, к ним продвигался солидного вида господин, одетый довольно необычно – в чёрный френч полувоенного покроя с серебряными позументами в виде меандра из переплетённых свастик.
Среди приглашённых на презентацию альбома «Пеко» хватало странных и даже не вполне здоровых психически личностей, но такой типаж Яану Мяэ ещё не попадался. В нём причудливым образом сочетались мудрость государственного мужа и сумасбродство магистра паранормальных наук, широчайшая эрудиция высокообразованного человека и ограниченность убеждённого сторонника патриархальных традиций. Если вдуматься, этот всемогущий господин был своеобразным символом новой эпохи, в которую входила Эстония после отделения от советской империи. Все эти сочетания, составлявшие суть его натуры, были совершенно невозможны для ЭССР, но вполне вписывались в государственность независимой Эстонской Республики. Впрочем, такие мысли придут к Яану позднее, а пока он стоял и наблюдал за тем, как незнакомец в чёрном френче пробирается сквозь толпу.
«Эйно Парве, заместитель министра культуры», – представил колоритного господина главред и тихо, не попрощавшись, удалился.
«Добрый вечер, – поприветствовал замминистра Яана Мяэ и практически сразу перешёл к делу: – Я читал ваши статьи, господин Мяэ. Они произвели на меня большое впечатление. У вас настоящий талант, и очень хорошо, что вы не растрачиваете его попусту, а употребляете во благо своей страны и своего народа. Однако вам явно не хватает информации, и если бы она у вас была, то наверняка ваш талант расцвёл бы ещё больше и прославил Эстонию на весь цивилизованный мир».
«Что вы имеете в виду?» – наморщил лоб Мяэ, несколько сбитый с толку этой высокопарной речью: до сей поры он привык не столько использовать информацию, сколько складывать из её разрозненных фрагментов выгодную ему мозаику, досочиняя там, где информации не хватало.
Эйно Парве доверительно взял его под локоть.
«Вы верите в существование тайных обществ?» – спросил он.
«Нет».
«Почему?»
«Так называемые тайные общества создаются честолюбивыми людьми. А такие люди прежде всего жаждут славы, открытой власти. Долго и терпеливо сидеть в тени – не их удел. Потому со временем тайные общества становятся известны публике и перестают быть тайными».
«Тонкое рассуждение, – кивнул замминистра. – Но вы допускаете одну ошибку, господин Мяэ. Есть люди, которые уже имеют и власть, и славу, но которым не хватает инструмента, пресловутого рычага, с помощью которого возможно перевернуть Землю. Таким рычагом вполне может стать секретный Орден – эзотерический клуб для избранных, куда принимают не по идеологическим или политическим соображениям, а ради лишь приобщения достойных к тайнам мироздания».
Яан Мяэ недоверчиво хмыкнул. Он полагал, что в природе существует один-единственный рычаг, с помощью которого можно перевернуть Землю, – деньги. А всё остальное – пустословие и суета сует.
«Если вам интересно, мы могли бы продолжить этот разговор в более подходящем месте, – предложил замминистра. – Например, в ресторане „Парк-Консула“? Я угощаю».
«Парк-Консул» был лучшим отелем современного Таллинна, и хотя Мяэ пару раз бывал там по журналистским делам, в ресторане обедать не приходилось: цены там кусались и даже чашка кофе по-турецки стоила двадцать «вечнозелёных». Соблазн был велик, и Яан согласился. В конце концов он ничего не обещал этому «замминистра» и, если что-то не понравится, всегда сможет уйти.