Небо цвета крови. Книга первая

Попов Сергей Александрович

«С горки каталась», – почему-то сразу возникла такая мысль.

Благополучно съехав вниз – в самый последний момент не заприметила коварный корень, выглядывающий за снежной кочкой, споткнулась и шмякнулась лицом об оледенелую землю, чуть прикрытую пеплом. А когда поднялась – обнаружила вблизи камышей примятый снег и совсем свежие следы, обрывающиеся у самих зарослей.

– Вот где ты! – обрадовалась Джин и опять стала окликать дочь: – Клер!.. Скажи мне, где ты!..

На удивление, Клер отозвалась быстро, точно только и ждала того момента, когда мать спустится с оврага:

– Мамочка,

я здесь, на пруду! Здесь лед крепкий и скользкий – можно кататься! – И тут резко замолчала, притихла, будто испугалась, что мама начнет ругаться.

– Оставайся там, маленькая! – как можно спокойней попросила Джин, всеми силами стараясь скрыть запредельное волнение. Однако трясущийся, неуверенный голос предательски выдавал, слова получались очень фальшивыми, неумелыми. – Никуда не уходи!

Клер больше не ответила, а мать, не медля, нырнула в гущину камыша.

Очутившись на пруду, покрытом изумрудно-зеленым льдом, – почти сразу заметила дочку. Клер сидела на коленках у правого края, играла с ржавой консервной банкой и что-то себе рассказывала, пока не замечая присутствия матери. Несмотря на то, что ей никто не разрешал уходить гулять дальше дома, оделась она тепло, но совершенно забыла о шапочке, и теперь черноватые волосики буквально поседели от налипшего тлена.

– Ах, вот ты где!.. – не сдерживая радости, чуть ли не крича воскликнула Джин и, чтобы не упасть, осторожно зашаркала к дочери. Увидев мать, Клер подняла блестящие глазки, отражающие, как зеркало, алое небо, и спрятала за спиной свою игрушку, словно заранее знала: мама все отберет. Не заостряя на этом внимания, та продолжила чуть строже: – Зачем же ты сюда пришла? Разве я разрешала тебе уходить гулять без спроса?..

Дочурка в ответ виновато наклонила голову, помотала, подергала ножкой.

– Прости, мам, – негромко извинилась она, по-прежнему не расставаясь с банкой, – мне так хотелось на прудик сходить, а я знала, что ты не отпустишь…

Оправдания Клер ранили сердце Джин, принудили сжалиться, подобреть. Уже не желая ни порицать ее, ни ругать – мягко попросила:

– Выкинь хотя бы эту грязь, малышка, прошу тебя, не прячь от меня, – и, склонившись над дочуркой, отряхнула голову от золы, – не дай бог, еще порежешься.

– Ну ладно… – согласилась Клер и, вскинув на мать грустные, обиженные глазки, неохотно выкинула жестянку. Та стукнулась об лед, отскочила куда-то в заросли.

Поставив Клер на ножки, Джин поправила ей курточку, смахнула со спины и штанишек снег, пепел и заговорила:

– Перепугала же ты меня, маленькая… Думала, с ума сойду! Возвратилась – а тебя нет! Надо же так было мать довести!..

Клер слушала молча, только застенчиво мяла в маленькой ладошке пальчики и сгребала сапожками шлак. Затем пообещала:

– Я так больше не буду, мам! Честно-честно!

– Ну, смотри мне! – тактичным назидательным тоном предостерегла Джин. – Чтобы такого больше не было, хорошо?

– Хорошо, мамуль!

И прижалась к ногам, раскаиваясь. Мать приобняла ее, сказала:

– Давай-ка возвращаться домой. Скоро папа уже вернется, а нас с тобой нет, будет волноваться, искать…

В этот момент в камышах

впереди послышалась какая-то возня, шорох, хруст ломающихся стеблей, потом глухой сдавленный рык, и из них, оскалившись, неторопливо вышел крупного размера высохший потрошитель, слегка подрагивая плешивыми надкусанными ушами и роняя на лед мутные слюни. Шерсть практически вся выпала, оголив потемневшую, усыпанную чудовищными ожогами кожу, по бокам проглядывались желтые ребра, кривые лапы дрожали от холода, сломанный хвост не шевелился, а налитые кровью глаза безотрывно смотрели на людей, будто бы раскрасневшиеся угли. Проделав несколько нерешительных шагов, попутно обнюхивая пепел, волк остановился и, выпустив длинные клыки, сгорбился, уже нацеливаясь на горло ребенка.

– Спокойно, доченька, я рядом, спокойно… – успокаивающе проговаривала Джин, крепче прижимая дочку, трясущуюся в ужасе. Следом – к волку: – Убирайся туда, откуда пришел! Оставь нас в покое!

Но потрошитель воспринял повышенный тон как угрозу и, ощерившись, грозно завилял почти не двигающимся хвостом, скобля черными когтищами смерзшийся пруд.

– Уходи, волк! Я боюсь тебя! Уходи, пожалуйста… – трепеща всем телом, испуганным голоском вымолвила Клер, закрылась ручками и заплакала.

Не подействовали на волка ни слезы ребенка, ни слова – напротив: он словно понял, что тот слишком слаб, не окажет ни малейшего сопротивления, и вконец осмелел, вплотную приблизился, готовясь вот-вот наброситься.

Больше не найдя никакого иного выхода в этой ситуации, как браться за оружие, Джин крепко-накрепко обняла дочь, незаметно вытащила из-за пояса полностью заряженный мужем пистолет и ласково, точно ничего и не случилось, попросила Клер:

– Доченька… прикрой глазки, как ты делаешь, когда вы с папой играете в прятки, – и, вспомнив инструкции Курта, сняла оружие с предохранителя до короткого щелчка. Дочка послушно прикрылась ладошками, что-то страховито забормотала.

Почуяв нависшую опасность, потрошитель, сверкая бешеными глазами, чуть попятился, но совсем уходить не спешил – проверял: правда ли собрались стрелять или только пугают? А когда на него, пусть неуверенно, трясущейся рукой, но все же навели оружие, волк даже слегка оробел, а жгучий порыв мигом поубавился, поутих.

– Убирайся отсюда!.. Пошел прочь… – жестким, твердым, повелительным тоном потребовала Джин, целясь в голодного потрошителя, – последний раз предупреждаю!.. Ну?.. Ну?!!

– Мамочка, спаси… – услышала она молящий голосок дочери, – я боюсь…

…И этих слов вполне хватило, чтобы волк окончательно осмелился на нападение.

Взяв короткий разгон, разъяренно рыча, потрошитель уже приготовился к прыжку на беззащитную девочку, как в следующий миг стеганул короткий выстрел, Клер вскрикнула, волк протяжно заскулил, повалился у самых ног, жалобно встрепыхнулся истощенными до костей лапами и больше не издал ни звука.

Еще, наверно, минуту Джин не сводила мушки с бездыханного хищника, все еще ожидая нападения, а когда осознала, что тот никогда теперь не встанет и не нападает, – спешно убрала пистолет и принялась расцеловывать запуганную побледневшую дочурку.