Небо на двоих

Мельникова Ирина Александровна

Впрочем, все волнения были пустячными по сравнению с тем, как я тосковала по Вадиму. И Любава, которая занималась теперь только домом и своим олигархом, надумала устроить праздник. Формально она решила отметить первую неделю официальной семейной жизни. Завьялов с маху подхватил идею супруги и организовал все с небывалым размахом. Хотя мне ведь не с чем было сравнивать

этот размах, поэтому я и сочла его небывалым.

Посреди огромного двора разожгли костер, на котором жарили быка. Человек двадцать официантов в костюмах американских индейцев накрывали длиннющие столы; пиротехники возились в дальнем углу сада; на спешно сооруженной эстраде разогревались музыканты с бубнами – то ли тувинский, то ли алтайский джаз-банд в шаманских нарядах. Я подозревала, что они порадуют нас любимым искусством хозяйки – горловым пением и народными танцами. А удары бубнов приведут пьяных гостей в такой экстаз, что прыжки через костер окажутся самым невинным занятием.

Любава заранее разослала приглашения. От визитеров требовалось одно – прийти в национальном костюме: шотландском, монгольском или зулусском, в каком угодно. Я представила, сколько появится здесь к вечеру толстых негров, упитанных бразильянок и прочих туземцев, с готовностью демонстрирующих свои телеса, и загрустила.

Лично мне подобрали какие-то немыслимые желто-красные одежды до пят – как уверяла Любава, подаренные ей царицей Непала. Не зря она весь день напевала дуэтом с Митяевым, чей голос звучал из ее телефона везде, где ступала нога моей проворной подруги:

И к самолету подадутся слоны, И опахалами замашет Тибет, И, как царица этой древней страны, Ты не позволишь больше плакать себе…

Сама Любава нарядилась в кимоно и напялила на голову жгуче-черный парик. Дарька, как шальной, носился следом

и хватал ее то за подол, то за пятки. Меня он демонстративно не замечал. Любава лупила пса веером и, сбросив сабо, носилась по газону босиком, под звонкий собачий лай раздавая налево и направо приказы и распоряжения. Праздник, который она, с присущим ей даром полководца, продумала до мелочей, грозил закончиться сюрпризом для гостей – гигантским фейерверком, а затем фонтаном, который окатил бы всех с головы до пят. А на закуску – костер до неба, бубны и народные пляски до утра…

Сколько же здесь будет визга, воплей и веселых матерков! О ночном покое соседей тут, похоже, не заботились. Но и соседи, судя по всему, отвечали Завьяловым взаимностью. Иначе бы им не выжить рядом с Любавой.

От всей этой суматохи я спряталась в саду. Сидела в шезлонге, закутавшись в плед, смотрела в небо и думала о том, насколько мельче и бледнее звезды в Подмосковье по сравнению с кавказцами. А еще я мечтала, чтобы меня не заметили, забыли на время праздника. Но тут увидела Любаву. Она мчалась по дорожке с высоко поднятой рукой, в которой светилась телефонная трубка.

– Скорее! – прошипела подруга. – И только посмей отказаться!

Я поднесла трубку к уху и услышала такой родной, такой любимый голос:

– Черт возьми! Куда ты опять подевалась? Срочно собирайся. Через час за тобой заедут эмчээсники. Я договорился с министром, тебя подкинут на их самолете до Адлера. А там тебя встретят. Давид или Шалико. Я уже заказал банкетный зал в Сухуме.

– Зачем? – удивилась я.

– Но ты ж просилась за меня замуж? Или я что-то не понял?

– Просилась! Просилась! – закричала я, как безумная.

И, вскочив с шезлонга, как заправский жонглер, подбросила и поймала трубку.

– Оп-ля!

А затем подхватила Любаву и закружила ее по поляне. Под звуки песенки из мобильника: «В Непал! В Непал! В Непал!»

Нет, все-таки не зря я поставила многоточие в конце своего романа… Не зря!