Небо на троих
Шрифт:
Выругавшись неизвестно который раз за это утро, Даур отправился на их холостяцкую квартиру, затем снова сделал крюк до загородного дома…
Арнэя нигде не было.
Саданув рукой по ничем не провинившемуся перед ним полукругу руля, Даур снова направил мобиль к корпусу «попрыгунчиков», очень надеясь, что успеет.
Глава 29 Вкус феникса
Глава 29
Арнэй
Сперва
Драка за феникса могла быть куда более фатальной для обеих сторон.
Но стороны эти были основательно потяжелевшими от сытости после времени, проведённого в одной кровати с фениксом.
Не такой представлял Арнэй первую ночь с крошкой Ингури, после того, как их троих свяжет магия контракта.
Но когда она отключилась практически сразу же после подписания, до Арнэя с запозданием дошло, что они с братом взялись за поглощение пламени слишком уж рьяно.
Убедившись, что кроха просто спит, её отнесли наверх. Арнэй сам нёс её на руках, прижимая к груди, словно самое большое сокровище мира. Да так по сути оно и было.
Таких вкусных эмоций, как у чистокровного феникса, состоящих из чистого пламени, без примеси из людской жадности, ничтожности и эгоизма, без холодности и высокомерия альвов, без животной тупости и невежества оборотней Арнэй ещё не пробовал. Чудные эмоции птахи были как горькая вода — чем больше пьёшь, тем больше жаждешь.
Арнэй не поверил собственным ушам, когда сам предложил брату не трогать её до утра. Не будить. Его собственный голос раздавался словно со стороны.
От него не укрылось, что Даур облегчённо выдохнул.
— Я думал, ты подсел, — признался брат.
Арнэй неопределённо хмыкнул в ответ.
— Ты заметил? — вдруг спросил Даур. — При ней они молчат.
Только тогда Арнэй понял, что всё это время ему чего-то не хватает. Хотя это неверное сравнение. Здоровья и отсутствия боли не чувствуешь, не ценишь, не знаешь… пока не приходит боль. И вот сейчас, когда симбионт замолчал, Арнэй не сразу даже понял, что конкретно произошло. Ему просто было спокойно. Даже безмятежно как-то. Впервые в жизни.
— Так и происходит подсадка, — хмуро сообщил Даур. — Сперва симбионт замолкает, а стоит тебе расслабиться…
— Откуда знаешь? — хмыкнул Арнэй. — Прочёл?
Даур покачал головой.
— Слышал разговор императора с Хорэем, — буркнул Даур в ответ.
— У него был феникс, — пробормотал Арнэй.
Даур кивнул.
— Поэтому мы должны быть осторожными. Не брать сразу много. Она наша. На целый год!
— А потом мы что-нибудь придумаем, — вырвалось у Арнэя.
Судя по тому, как сверкнули глаза Даура, брат думал о том же. Вот только рад ли он, что у них мысли, как всегда, совпали? Арнэй в этом сомневался.
Но тогда было не до этого. Не до разборок.
В спальне Арнэя спал безмятежным сном феникс. Настоящий. Их собственный феникс!! Добровольно согласившийся на год рабства, лишь бы спасти свою очаровательную задницу…
…Это была самая счастливая и самая тяжёлая ночь в жизни Арнэя.
Ночь, проведённая рядом с фениксом. С принадлежащим ему фениксом, взять которого он не имел права. Не сегодня. Не этой ночью.
У них был уговор с Дауром: если один из них теряет контроль, второй имеет полное право его вырубить.
Соглашаясь на это, Арнэй не сомневался даже, что валяться ему в отключке, причём очень скоро: в отличие от брата, сдержанностью он никогда не отличался…
Вот только птаха и во сне умудрилась удивить. Обоих.
Она не просто фонтанировала эмоциями, не размыкая век…
С ней что-то происходило.
29.2
Арнэй лежал на боку, подперев голову рукой и разглядывал спящего феникса. Глубокий сон разгладил гордые, чуть диковатые черты, сделал смуглое лицо по-детски трогательным и открытым. Беззащитным…
Грудь птахи вздымалась и опускалась под тонким покрывалом, словно тихий прибой.
Глаза двигались под сомкнутыми веками, нежный рот подрагивал: птаха видела сны.
Прежде Арнэй не слышал о таком, не знал, что даже спящий феникс способен щедро делиться пламенем. А скорее всего, пламени в эмоциях тех, кто был до неё, было слишком мало и потому драгх не ощущал даже его отголосков рядом со спящими любовницами.
Сейчас же он остро ощущал каждую из переживаемых птахой эмоций. Каждую, а их было много. Целым калейдоскопом они вертелись, сменяя одна другую над мерно вздымающейся грудью крохи — страх, злость, досада, решимость, готовность, сомнение, боль расставания, любовь… не к мужчине, нет. Кажется, к близким, родным… матери, отцу, брату… Брату ли? Неважно. Эмоций, изучаемых спящим фениксом было столько, что хватило бы на написание целой книги о ней, книги её жизни…
По другую сторону от Ингури сон феникса стерёг Даур, тоже, понятно, не рассчитывающий выспаться в эту ночь. А ещё — Арнэй отчётливо ощущал это — Даур не доверял ему. Ждал, а может и поджидал, что Арнэй вот-вот сорвётся, не выдержит… и тогда можно будет насладиться птахой самому.
В какой-то момент птаха вдруг шумно выдохнула, всхлипнула.
А затем вдруг выгнулась дугой, словно чья-то рука вдруг дёрнула вверх невидимую нить, привязанную к корсету под её грудью.
Братья успели одновременно.
Пальцы и ладони Арнэя будто погрузились в раскалённую лаву, когда драгх придержал вытянутую и напряжённую, как древко лука, девушку.
— Шрявь болотная! — сквозь зубы выругался Даур, за что тут же получил тычок в лоб.
— Разбудишь! — прошипел Арнэй.
— Так может, это и правильно, разбудить её? — прошептал Даур. — Что с ней, шерд побери, происходит?
Арнэй лишь нахмурился в ответ.
Хорошо бы знать, что с ним происходит, не говоря уже о девчонке, кожа которой раскалилась докрасна, а глаза под сомкнутыми веками так и бегали, веера ресниц подрагивали. Арнэй понятия не имел, что с фениксом, но с другой стороны, вдруг для них это нормально? По совершенно непонятной ему самому, необъяснимой причине, будить птаху не хотелось.