Небо начинается с земли. Страницы жизни
Шрифт:
Открывался новый, постоянно действующий фронт борьбы со стихией, за прогресс авиации, за безопасность полетов. В этой борьбе, как и во всякой другой, бывали раненые, бывали и невозместимые потери. Она требовала постоянного притока свежих сил.
Лучшие летчики страны становились испытателями. На заводах начали работать Громов, Чкалов. Шли неустанные поиски молодых, хорошо летающих и неплохо знакомых с техникой летчиков, чтобы пополнять ими ряды испытателей.
Владимиру Коккинаки предложили испробовать свои силы на испытательной работе.
Он с радостью согласился. Это было то, к чему Коккинаки, может быть даже не сознавая, давно стремился.
Коккинаки начал работать в Летно-испытательном институте Военно-Воздушных Сил. Потом его перевели на завод.
Конструктор и пилот
Они встретились в 1931 году на авиационном заводе. Молодой конструктор Сергей Владимирович Ильюшин приступал тогда к проектированию своего первого самолета, а у Владимира Константиновича Коккинаки был очень маленький стаж летно-испытательной работы.
Знакомство состоялось в заводском цехе, где стоял сделанный из фанеры макет будущей машины. В кабине было установлено оборудование, как в настоящем самолете. Коккинаки залез в кабину, взял в руки штурвал.
– Удобно размещены приборы? Хорошо ли просматривается воздушное пространство? – спросил конструктор.
Летчик ответил не сразу. Он долго сидел молча, мысленно проверял, как будет действовать, когда построят опытный самолет и он первый поднимется на нем в воздух.
– Кажется, неплохо. Вот только надо бы изменить…
Он дал несколько советов. Кое-что сразу принял конструктор, кое о чем поспорили, и Ильюшин увидел, что имеет дело с человеком, разбирающимся в технике.
Мало-помалу между ними установился такой взаимный контакт, когда один человек понимает другого с полуслова.
Творческое содружество дополнилось чувством большой личной симпатии.
Первый самолет конструкции С. В. Ильюшина – двухмоторная транспортная машина – вначале получил малозвучное название ЦКБ – Центральное конструкторское бюро. Позже самолет переименовали в «Москву».
ЦКБ испытывал Коккинаки.
Теперь новый самолет доверяют только очень опытным испытателям. Тогда их почти не было. Поэтому Ильюшин и поручил свое детище такому, по существу, новичку, каким был Коккинаки. И он не ошибся в выборе.
Еще на земле лётчик сроднился с новой машиной, изучил ее особенности и в какой-то мере представлял, как она будет вести себя в небе. Но у каждой машины есть свой неповторимый характер, узнать который можно лишь в полете, и не в одном…
Изучение характера началось, как обычно, с наземных пробежек. Сначала самолет рулил по заводскому аэродрому со скоростью автомобиля. Постепенно лётчик прибавлял газ, и новая машина уже мчалась по взлетной дорожке со скоростью отрыва от земли. Всем, кто находился на аэродроме, казалось, что вот-вот ее колеса отделятся от бетона и она взмоет в воздух, но летчик, разогнав самолет, сбавлял обороты моторов.
Потом начались подлеты. Самолет словно нехотя отделялся от земли и шел на высоте двух-трех метров. Полет продолжался считанные секунды, во время которых надо было оцепить управляемость машины, ее устойчивость в воздухе.
Кажется, все в порядке. Провожаемый сотнями дружеских взоров, которые ободряли, верили и заставляли самого летчика верить в свои силы, Коккинаки влез в кабину и дал команду: «От винта!»
Взревели моторы. Самолет оторвался от земли и стал набирать высоту. Сделав несколько кругов над аэродромом, лётчик плавно приземлился. Его встретили аплодисментами и громкими криками «ура».
По нескольку раз в день Коккинаки поднимал в небо полюбившуюся ему машину. И каждый раз ведущий инженер давал ему тщательно продуманную программу испытательного полета, подсказывал воздушные маневры. После полета испытатель подолгу беседовал с инженерами, делясь своими наблюдениями.
Летчик прислушивался в полете к дыханию моторов. Он менял скорость и высоту, делал различные эволюции, чтобы узнать повадки, маневры, капризы новой машины.
Самолет хорошо вел себя в воздухе, был послушен воле пилота.
После многих испытательных полетов, в том числе и дальних рейсов, во время которых выявилось, что самолет обладает значительной скоростью и большим радиусом действия, Коккинаки сказал Ильюшину:
– У этой машины беспредельные возможности, и я это докажу!
Одним из доказательств была петля, совершенная им на двухмоторном самолете. Считалось, что в воздухе замкнутый круг в вертикальной плоскости можно осуществить только на маневренной одномоторной машине. Ни один лётчик не решался сделать «мертвую петлю» на двухмоторном самолете.
Все, кто находился на аэродроме, были поражены, увидев, как ЦКБ делал одну петлю за другой. Вздох облегчения вырвался у встревоженных свидетелей этого небывалого пилотажа, когда самолет пошел на посадку.
Коккинаки вылез из кабины, снял летные очки и радостно крикнул:
– Ну, что? Можно, значит, делать «мертвые петли» на двухмоторном самолете!
– Молодец, Володя! – сказал находившийся на аэродроме Чкалов и дружески похлопал его по плечу.
Чкалов поднимал в небо опытные машины с того же аэродрома. Они виделись чуть ли не каждый день. Коккинаки внимательно прислушивался к советам старшего товарища. Похвала Чкалова очень обрадовала его.
Об этом полете Коккинаки кратко записал в своем авиационном дневнике: «Сделал на ЦКБ петли». В то время день за днем, полет за полетом, он регистрировал свою летную жизнь в толстом бухгалтерском гроссбухе. Журналисты, перелистывавшие эту книгу, рассказывали, что летчик-испытатель В. К. Коккинаки в 1935 году совершил 672 посадки, налетал 271 час 47 минут, из них – 15 часов 2 минуты ночных полетов. В 1936 году лётчик бросил свой дневник. Он так много летал, так часто поднимался и садился, что на учет не оставалось времени. Его «бухгалтерию» стали вести другие: заводы, на которых он испытывал машины, конструкторы, детища которых он «воспитывал».