Небо падает
Шрифт:
И оказались в просторном зале. Мебели почти не было. Недалеко от двери на подушке сидела по-турецки Нима. Она что-то перекидывала с ладони на ладонь. Кажется, то было недоконченное вязанье — лоскуток с крикливым, слишком ярким узором и спутанный клубок пестрых нитей. На высокой скамье между двух окон восседал дряхлый сатер Карф. Упершись подбородком в посох, зажатый между ног, он пристально смотрел на Дэйва.
Дэйв замялся. За его спиной захлопнулась дверь; сатер Карф кивнул, а Нима, связав нитки морским узлом, молча застыла.
С их последней встречи сатер Карф здорово сдал. Он стремительно состарился, съежился. И лицо его вместо уже привычной
– Ну хорошо. Лицом ты не вышел, но никого лучше тебя не нашлось на доступных нам Перепутьях… Подойди ко мне, Дэйв Хэнсон.
Каким бы жалким ни выглядел теперь сатер Карф, его властность никуда не делась. Дэйв попытался было возразить, но его ноги, не советуясь с хозяином, уже шагали. В конце концов Дэйв остановился перед Карфом, совсем как заводной. Дэйв обратил внимание, что поставили его не просто так, а в точку, где его лицо озаряли лучи заката.
Сатер Карф не стал медлить. Он заговорил сухо и отрывисто, точно зачитывал список общеизвестных фактов.
– Ты был мертв, Дэйв Хэнсон. Ты умер, лег в могилу и истлел. Время и судьба рассеяли твой прах, и самое место твоего погребения было забыто. В твоем собственном мире ты был ничтожеством. Теперь ты жив, благодаря усилиям людей, о чьей заботе ты не смел и мечтать. Мы создали тебя, Дэйв Хэнсон. Запомни это и забудь об узах, связующих тебя с иными мирами, ибо этих уз больше нет.
Дэйв медленно кивнул. Во все это было трудно поверить, но слишком многие детали этого мира не могли бы существовать в известной ему вселенной. А его самым отчетливым ощущением было воспоминание о смерти.
– Хорошо, — согласился он. — Вы спасли мне жизнь, или как там назвать то, что я сейчас переживаю. Постараюсь этого не забывать. Но объясните, в какой мир я попал.
– В единственно сущий, по нашим понятиям. Впрочем, это мелочи, — старик вздохнул, и на миг его глаза подернулись туманом задумчивости: казалось, он отправился вдаль по извилистым дорогам собственных размышлений. Затем он пожал плечами: — О связях нашего мира и цивилизации с миром, который знал ты, мы можем судить лишь из теорий.. Да и те противоречивы. Правда, есть еще пророческие видения… самых зорких, умеющих увидеть за Перепутьями ветви Двойственности. Пока не появился я, ничего этого не было. Но я научился прокладывать каналы, что для обитателей нашего мира непросто, и переносить по ним живые существа. Так был перенесен и ты, Дэйв Хэнсон. Не пытайся постичь тайны, неведомые даже сатерам.
– Наделенный логическим умом человек всегда может… — начал было Дэйв.
Но тут раздался трескучий смех сира Перта:
– Человек? Это еще куда ни шло. Но кто сказал, что ты человек, Дэйв Хэнсон? Когда же до тебя наконец дойдет? Ты лишь полчеловека. Другая половинка — мандрагора: растение, в силу внешнего облика и символического значения являющееся подобием человека. Из мандрагоры мы изготовляем симулякры, вроде той маникюрши в парикмахерской. А иногда ловим на корень мандрагоры, как на наживку, реальную сущность, и она превращается в человека-мандрагора. Таков и ты, Дэйв Хэнсон! Человек? Нет. Всего лишь подделка. Добротная подделка, не спорю.
Дэйв перевел глаза с сира Перта на Ниму, но та, стараясь не смотреть на него, склонила голову над вязаньем. Дэйв оглядел свое тело и передернулся от отвращения. В его
Сатер Карф насмешливо поглядел на сира Перта, а затем взглянул сверху вниз на Дэйва. В блеклых глазах старика сверкнула искорка сострадания.
– Все это пустое, Дэйв Хэнсон, — произнес он. — Ты был человеком и властью твоего истинного имени остаешься прежним Дэйвом Хэнсоном. Мы дали тебе жизнь не менее ценную, чем твое прежнее существование. Заплати нам услугой за услугу, и твоя новая жизнь станет воистину благостной. Нам нужна твоя помощь.
– Чего вы от меня хотите? — спросил Дэйв. Ему не верилось, что все услышанное — правда, но больно уж странный мир открывался ему… Если уж они сделали его человеком-мандрагором, то, насколько он догадывался, вспоминая легенды, легко сумеют и подчинить его себе.
– Погляди в окно. Узри небо, — приказал сатер Карф.
Дэйв шагнул к окну и прижался лбом к прозрачному стеклу. Снаружи все еще буйствовал пестрый закат. За окном простирался город, озаренный оранжево-красными лучами, устремленный ввысь, ни на что не похожий. Здания были громадные, с множеством окон. Но все разные: рядом с высокими, стоящими прямо домами громоздились кривые кубики веселеньких расцветок, а над ними на тоненьких стебельках высились фантасмагорические луковицы-купола с минаретами, похожие на окаменевшие тюльпаны. Гарун-аль-Рашид, возможно, не счел бы этот город странным, но современный житель Канады…
– Взгляни на небо, — вновь распорядился старик.
Дэйв послушно поднял глаза.
Лучи заката не были лучами заката. Солнце стояло в зените, ослепительно яркое, окруженное рыжими облаками, озарявшее сказочный город. Небо было какое-то… пятнистое. Несмотря на дневное время суток, сквозь облака просвечивали крупные звезды. Почти вдоль всего горизонта, насколько видел Дэйв, тянулась полоса мертвой, гладкой тьмы — лишь в одном месте маячила блекло-голубая «прогалина». Небо из кошмара, небо, которого просто не может быть…
Дэйв обернулся к сатеру Карфу:
– Что с ним стряслось?
– И вправду — что стряслось? — голос старика дребезжал от горечи и страха. Сидя на своей подушке, Нима на миг подняла глаза — тоже испуганные, встревоженные — и вновь вернулась к своему бесконечному вязанью. Сатер Карф устало вздохнул:
– Знай я, что творится с небом, неужели стал бы вылавливать в навозе Двойственности всяких букашек вроде Дэйва Хэнсона!
Карф встал — утомленно, но с изяществом, заставлявшим забыть о его старости. Смерил Дэйва глазами. Его слова прозвучали как непререкаемый приказ, но в глазах мелькнула мольба.
– Небо падает, Дэйв Хэнсон. Твое дело — привести его в порядок. Смотри же, не подведи нас!
Жестом он приказал всем удалиться, и сир Перт вывел Дэйва и Ниму из зала.
4.
Коридор, по которому они шли на сей раз, был бы на месте даже в Чикаго времен Дэйва. Из-за дверей слышался стрекот пишущих машинок, а под ногами вместо крикливо-роскошных ковров лежал паркет. Дэйв начал было успокаиваться, но тут на глаза ему попались двое уборщиков, которые старательно натирали воском пол. Один полотер, держа другого за щиколотки, возил его косматой мордой по паркету взад-вперед, а тот, не теряя времени, умащал дощечки воском. Паркет блестел, как зеркало, но Дэйва это как-то не обрадовало.