Небо тебе поможет
Шрифт:
— Что делать?
— Ничего. Ничего не надо делать, — сказал мой парень, вновь ложась спать.
И что за нужда была прятать кухонные ножи в той комнате?
Я снова погасила свет. Образ бабушки, спящей среди ножей, мешал мне спать. Нужно было немедленно пойти и забрать ножи. Я не могла допустить, чтобы бабушка поранила палец или ногу из-за плохо лежащего ножа.
Я вновь зажгла свет в комнате. Половина второго ночи. В такой час бабушка должна была крепко спать.
Пойду и осторожно достану ножи, говорила я себе.
Я встала.
—
— Пойду заберу ножи, — ответила я.
Я стояла возле двери в бабушкину комнату. Прислушивалась. Казалось, слышала ровное дыхание. Свет не просачивался под дверь. Бабушка спит? Если я открою дверь, а она проснется, я напугаю ее на всю жизнь. Я колебалась.
Что делать?
Я не засну, зная, что бабушка спит среди кухонных ножей. Я не осмеливалась войти в ее комнату. Однако не спать же мне подле ее двери?
Несколько раз я уже бралась за входную ручку. Столько же раз я отдергивала от нее руку. Нет. Я не могла открыть. Я отошла от двери. Будь что будет. Я вернулась в постель.
Лежа в кровати, я в очередной раз поменяла свое мнение.
Мой парень, которому уже осточертели мои метания, сказал:
— Вероятность, что она будет во сне шарить руками по кровати, гораздо меньше той, что ее хватит сердечный приступ, если она увидит кого-то посреди ночи в своей комнате.
Этот довод показался мне разумным, и я осталась в кровати. Но мне так и не удалось заснуть.
Я постирала простыни для бабушки, но не достала из кровати ножи.
Устраиваюсь на своем диване. Уснуть не получается. Тишина моей квартиры полна тревожных звуков. Ночью малейший шорох доводит меня до паники. Малейший скрип пола предвещает самое худшее.
Собака спит у моих ног.
Оглядываюсь на окно:
— Черт побери, а погода хорошая.
Интересно, крышелазы уже вышли на свою прогулку?
Хорошо, что почтальон меня предупредил.
Смотрю на своего пса, распластавшегося на ковре.
— Старик, тебе нужно быть начеку.
Он приподнимает свою большую голову, у него ошарашенный вид. Кажется, что это усилие для него было слишком трудоемким. Он снова кладет свою голову, глубоко вздыхая. Пес снова засыпает.
— Вот как! Мы под надежной охраной…
Я вновь вижу испуганное лицо почтальона. Не знаю, сколько раз в своей жизни он встречался с крышелазами, но это приключение оставило в нем глубокий след.
Пытаюсь забыть тот наш разговор. Сегодня вечером я усну одна со своим милым песиком. Стараюсь убедить себя в том, что никто не разобьет стекла мансарды и никто не свалится на меня с потолка. Но это нисколько не помогает.
Я слышу шум на крыше!
Смотрю на свою собаку. Ей на это наплевать, как на прошлогодний снег. Я сползаю с дивана, приподнимаю голову пса, лежащего у меня в ногах. Этим его не разбудишь. К счастью, я его хорошо знаю, в противном случае можно было бы подумать, что он болен. Я решила бы, что крышелазы уже приступили к своему делу,
Осматриваю соседние крыши. В такую светлую ночь, должно быть, приятно прогуливаться по моей крыше. Никого. Странно… Я всматриваюсь получше. Впрочем, почтальон ведь не говорил, что это случается каждую ночь…
Снова усаживаюсь на диване.
Вот черт! Мне только что пришло в голову, что, возможно, курьеры вернутся… Они спрашивали о моем пианино. Оно им очень понравилось. Они, наверно, сейчас вернутся, чтобы украсть мой кабинетный рояль.
Смотрю в окно. Где же они? Внимательно осматриваюсь. Прищуриваю глаза, чтобы зрение было более острым. Не знаю, как я с ними со всеми справлюсь: и курьеры, и крышелазы.
Позвоню-ка своему парню. Бедняга… Он сходит сума от этих звонков. Что мне делать? На крыше полно разных силуэтов и теней… Вот это что?..
Это трубы каминов… Опасность, нависшая надо мной, слишком велика. Где моя сабля?
Я бегу в коридор. До чего же надоели эти опасности! Так не может больше продолжаться. Я отказываюсь быть беззащитной жертвой. Открываю дверь платяного шкафа. Нахожу свою саблю из вороненой стали, хватаю ее. Нельзя терять ни минуты. Достаю саблю из ножен. Хорошо заточенное лезвие блестит.
Итак?
Где же они? Где вы? Теперь посмотрим, украдут ли они мой рояль! Увидим, решатся ли они сначала ограбить квартиру, а потом заняться мной! Я насажу их на вертел одного за другим!
Яростным движением я вскидываю саблю над головой. Я сильна. Я умею защищаться, когда владею собой. Я держу рукоятку сабли обеими руками. Как хлыстом я со свистом рассекаю клинком воздух.
Фикус, который я принесла неделю назад, молчаливо смотрит на меня. И я решаю обрушиться на него.
Мой пес наблюдает за мной с изумленным видом. Он просто потрясен.
— Что с тобой? Ты, часом, не обделался?
Именно это спрашивал наш дядя, когда мы так же таращились на него. Да. Именно. Мой пес описался. Мне следовало бы запереть его в курятнике, этого пса. Чтобы он научился защищаться. Так же, как мой дядя запирал в своем курятнике меня, десятилетнюю, и двух моих сестер. Наш дядя хотел научить нас защищаться. Мы заранее всего боялись. Мой дядя всегда был удручен тем, что нас мог напугать первый встречный. Я отказывалась признать, что меня можно съесть, даже не приготовив.
Мой дядя бросал мне вызов.
— Мои куры могут сожрать вас всех троих. И у них не будет несварения! Не понадобится особых усилий, чтобы слопать таких хлюпиков!
Он потешался над нами.
— Это я проглочу твоих курочек, а не они меня! — кричала я своему дядюшке, он вывел меня из себя.
Я бы их проглотила, даже если бы мой желудок потом разорвался. Я была в этом уверена. Мои сестренки немного успокоились. Я не уступала. Дядя запер нас в курятнике со своими пятнадцатью наседками. Сестрам было страшно.