Небо в зеленой воде
Шрифт:
– Вот он, мой прекрасный родной мир, я отсюда и принадлежу ему, - радовалась Я - Арина запутанным мерцанием серебряного света, в котором отражалась манящая зелень, и счастливый мыслительный процесс познающего вселенную создания, которым я являлась, подтверждая это.
Несмотря на то, что Я - Арина, вопреки несходству с прошлым Я, все же медленно растворялась в этом единственно верном существовании, сила не торопилась возвращать меня в настоящее, давая возможность прорастать крохотной зыбкой надежде. 'Что, если людское настоящее больше никогда не выдернет меня из глубин памяти? Может, я навсегда останусь в лоне этого родного океана, навсегда останусь им, завязну в воспоминаниях', - робко вопрошала Я - Арина судьбу, мысленно умоляя об этом. Реальность провалилась в тень прошлого, открывая, как несчастливы люди, как сложна и несовершенна не только их жизнь, но и их понимание жизни.
Я серебрилась влажной зеленью, Я затвердевала, Я рассыпалась мелкими спорами в жидкости,
Пробелы мира постепенно заполнялись для меня. Потемнение подкрадывалось уже множество раз, что-то около одиннадцати тысяч и столько же тысяч раз я ускользала от него. В конце концов, Я - Арина сообразила, что это явление ни что иное, как наступление ночи. Иногда я возникала на границе тех просторов, где уже некогда была, расширяя известные мне пятна мира. В процессе я сделала два важных открытия: во-первых, чем бы я ни становилась, мир заполняла серебряная жидкость, шар планеты был утоплен в ней без единого просвета, во-вторых, в студень, ближе к поверхности, которую я недолюбливала и сторонилась, внедрялись обрывки другой, совершенно противоположной среды, для Я - Арины в этом не было ничего удивительного. 'Частицы воздуха попадают в океан, покрывающий планету'.
– Было бы интересно изучить эту, еще не изведанную доселе часть мира, но Я не торопилась, ведь в моем распоряжении было безвременье.
Спустя множество возникновений и множество исследованных пятен на карте планеты, меня стали окликать, а точнее, настигать чужие световые вспышки, прорезающие толщу серебра, они предназначались исключительно мне. Я долго не отвечала, сторонясь вторжения в свой замкнутый процесс генерирования чистейшего счастья, но пучков света становилось все больше, они были все загадочнее и интереснее, и однажды я решила принять сообщение. Набор световых вспышек прошел по пространству, не встречая ограничений, но прервал свой путь, поглощенный тем фрагментом густой жидкости, которым я недавно возникла, впитавшись в меня очень легко. Разговаривать, хотя это весьма вольная трактовка данного процесса, скорее уж обмениваться информацией, с такими же, как и я, оказалось занимательно. Многие из подобных мне изучали те части океана, о которых я и не подозревала, и даже представить себе не могла. Передаваемые световые сообщения содержали поражающие воображения цвета, ощущения, структуру веществ, и я охотно окунулась в их изучение. Так я выросла, став не просто предпочитающим одиночество отшельником, шаг за шагом, возникновение за возникновением, осваивающим, изучающим этот мир с восторженностью ребенка, теперь, спустя еще один отрезок безвременья, меня принял социум или скорее это я приняла его наличие. Постепенно стало ясно, что мир не только прекрасен, но и бесконечен, и одному существу познать его не под силу, зато, как оказалось, мы в совокупности знали о нем, если не все, то многое.
Планету действительно покрывал океан с большой плотностью воды, разнообразная жизнь таилась в его глубинах, и я уже досконально знала о многих, была многим. Океан обволакивало прекрасное небо, ближе к воде имеющее селадоновый оттенок серовато зеленого, выше муаровый травянисто - зеленый, еще выше сгущалось офитовым цветом зеленоватого мрамора, воздух прорезали ослепительные молочно-белые лучи, прогревающие не только зеленковатую атмосферу, но и поверхность воды. Особь, поделившаяся со мной этими пятнышками мира, тоже частенько ускользала, как и я, от наползающего потемнения, омрачавшего счастье, только в отличие от меня, она не боялась его, а сторонилась слишком интенсивных опалово - меловых лучей, они нагревали атмосферу в вышине до неприятного, к тому же непригодного для счастья состояния, зато в глубине вод придавали ей необходимую температуру.
Другой сородич показал мне пенистые легкие образования в небе, с тонкими зеркальными мембранами. Они, словно пушинки, перегонялись воздушными потоками то в одно, то в другое место, и к тому же обладали способностью менять цвет, вбирая в себя всю палитру возможных оттенков, от слоновой кости до глубоко темных, но при этом не затрагивали ни вечное серебро внизу, ни изменчивую зелень вверху. Мелко подрагивая, они поглощали лившуюся сверху световую энергию, словно вдыхали ее, и Я сквозь кусочки чужой памяти дышала светом, и точно знала, с какими химическими процессами это связано, как углерод собирает свои сложнейшие цепочки с другими элементами в составе радужной пены. Для Я - Арины это снова уподобилось непонятной белиберде, будто простая деревенская женщина с образованием 'в два класса, да три коридора', с натугой пыталась вникнуть в лекцию по молекулярной биохимии. В итоге Я - Арина бросила это бессмысленное занятие, стараясь не потерять крохотные нити того, что здесь было хоть немного приближено к человеческому и понятно, это, безусловно, искажало восприятие происходящего, но другого выхода не было. Я - Арина в рамках своего разума могла постигнуть собственное прошлое, только интерпретируя его под людское понимание мироздания, а оно было уж чересчур узко и ограниченно.
Взаимодействие с социумом невероятно обогатило Меня, добавив в картину мира миллионы пятен изведанного, при этом Я - Арина пришла к неожиданному заключению, планета оставалась той же, несмотря на метаморфозы. Кто бы на ней не жил: люди, велды или внедряющиеся в пространство эфемеры, это была все та же Земля, только в различных временных промежутках, две последние цивилизации, заселявшие ее, воспринимали все вокруг в своей искаженной цветовой гамме. Люди несовершенными глазами видели ясное небо привычным ультрамарином, траву зеленой, пирамидальные же зрительные органы велдов, напротив, делали воздушное пространство желтым, а пышущую жаром лаву из недр земли коричневой. И только создания, одним из которых я родилась первоначально, имели верное представление о планете, ведь между нами и окружающим миром не было посредника в виде тела, мы сами становились какой хотели частью этого мира. Мы не просто видели все, мы были всем, серебром воды и зеленью неба, твердыней недр и полным загадок космосом, мы чувствовали тектоническую энергию и молекулярные решетки, магнитные волны и излучение звезд.
'Вот откуда взялось это странное состояние при погружении в прошлое, сущность хранит память о том, что я одна из водных эфемеров, что я - океан', - догадалась Я - Арина.
Позднее Я вступила в световую связь с сородичами, внедряющимися в пространство за пределами атмосферы. Поступающую от них информацию переполнял фиолетовый до черноты цвет, пронизанный богатой палитрой частично поглощаемых космосом оттенков света. Они стали для меня еще одной занимательной ступенью познания. За пределами планеты все было совершенно другим, не похожим на то, что я изучала ранее. Там стремилась к нулю плотность некоторых частиц, преимущественно водорода, присутствовало необычное дискретное электромагнитное излучение и незначительное содержание особого газа, температура колебалась от одной невероятности до другой, там заканчивалось гравитационное поле Земли и вступали в свои права другие законы пространства и материи. Там не было живого в человеческом понимании этого слова, но жизнь в очень искаженной ее форме все же изредка встречалась. Новые сведения вызывали чрезвычайный интерес, захватив надолго мое внимание.
Счастье переполняло меня, я восторженно просматривала чужие фрагменты памяти, как люди пролистывают красочные книжки. Я делилась с другими седым блеском океана, которым была, и удивительными формами жизни в нем, но оказалось, что всем, вступающим со мной в контакт особям, и не только водным, о нем уже известно. Даже самые молодые, лишь недавно появившиеся на свет, хотя и весьма скудно, но все же имели некоторое представление о моем океане. Задавшись целью выяснить, почему же тогда все, что поступает ко мне из других сред, является для меня новинкой, я еще сильнее увлеклась изучением чужих познаний. Мое исследование показало, что в какой бы части пространства не предпочитали обитать мои соплеменники, в каждом таилось хотя бы одно крохотное пятнышко памяти о густой серой жидкости, причем в шлейфе познаний оно всегда проступало самым первым. Для пущего понимания я стала частенько возникать поближе к границам то верхней воздушной, то земной подокеанической среды, стараясь улавливать больше сведений от существ, предпочитающих отличные от моего ареалы обитания. Именно там, на тонкой грани, где встречались жемчужно - серый влажный океан и зеленоватый мрамор сухой и теплой атмосферы, Я впервые очутилась рядом с подобным себе созданием. Мы возникли настолько близко друг к другу, что я ощутила частицы аргона, проникающие в меня, а он влагу, испарявшуюся с моей поверхности в его воздухе. Давно затихшая Я - Арина на долю секунды облегченно встрепенулась. 'Он здесь!'.
Приветственное воспоминание, дошедшее фиалково - белыми вспышками с прозеленью, обескуражило меня, ведь обычно я и мои сородичи перед первым обменом информацией показывали друг другу себя, то есть то, чем являлись все существование, я была жидкостью и, следовательно, первое, чем делилась с собеседником - воспоминанием о своем бескрайнем океане, а Он должен был показать мне фрагменты небесной дали. Если переводить на человеческий язык, это был, своего рода, акт вежливости. Но вместо ожидаемого неба Он открыл мне обзор на уже знакомую в мельчайших подробностях серебряную жидкость, причем это оказалось его самым первым пятном познаний, самое первое пространство, в котором Он возник, которое заместил собой. Логично созрел вопрос: 'Почему?', но Я оставила его на потом, решив разобраться во всем по порядку.
За считанные мгновения я собрала воедино все ранее полученные от других обрывки воспоминаний о моей жидкости и дополнила их только что обретенным, в результате открылось очевидное - мы все изначально появлялись в океане, свойства студенистого серебра наиболее подходили для первого возникновения. Стать жидкостью нам было проще всего, а уже затем, немного привыкнув, каждый внедрялся в наиболее комфортную среду обитания. Кто-то, как я, навсегда оставался в живительном серебре, кто-то предпочитал быть аморфной воздушной стихией, другие твердыми жесткими образованиями глубин планеты, с четкой кристаллической структурой, немногие возникали за пределами атмосферы, но все хоть чуть-чуть знали об океане, ведь все изначально были океаном.