Небо выше облаков
Шрифт:
Это все его черные глаза виноваты. Всё знают, всё понимают, всё чувствуют. От таких глаз ничего не утаить. Сказала, а у самой дыхание в груди замерло в ожидании ответа. Наверное, если бы сейчас он встал и ушел – не удивилась бы.
Не ушел. Но видно, что ошарашен. Не каждый день получаешь подобные предложения от бывших одноклассниц. Да, в прошлом мы были друзьями, но сегодня? Вправе ли я переступать границы его личной жизни сегодня? Не думаю. Но все равно смотрю на вчерашнего мальчишку, превратившегося в мужчину, с надеждой.
– Прости, Андрей. Ты не чужой мне человек,
– Светка, замолчи. Просто… это как-то неожиданно.
Больше на лице Шибуева не видно улыбки, и какое-то время я смотрю на свои руки. На чашку кофе на столе, на блюдце и на использованный бумажный стик из-под сахара, все еще идеально гладкий – такие обыденные вещи. Совсем не то, что тема нашего разговора.
– Извини, я волнуюсь, – вновь поднимаю лицо. – Никогда не могла тебе врать, а сегодня все утро думала: изменился ли ты? Как обо всем расскажу? И вообще, решусь ли на этот разговор? Получилось, и правда, не очень удачно.
– Ну почему же. Я понял.
– Вот и про бесплодие – зачем тебе знать? – Я невесело улыбаюсь. – Это все твоя волшебная аура виновата, доктор Шибуев. На дух'y, как перед святым отцом. Давай считать, что этого признания не было. Хорошо? Просто ребенок, которого я хочу усыновить, очень много значит для меня, независимо ни от каких факторов. Ему нужна семья, а он нужен мне. Но, конечно, я понимаю, что прошу почти невозможного. – Андрей слушает, и тиски безысходности постепенно отпускают грудь, но не молчит сердце, и голосу не получается придать холодной серьезности. – Я даже не знаю, что предложить тебе взамен, я просто прошу подумать. Я готова на любые условия.
– А что ты придумала на случай, если я откажусь?
Действительно – что?
– Не знаю. Но ждать дольше не могу. Понимаешь, Андрюшка непростой ребенок. Он пережил потерю обоих родителей, а по мальчику видно, что в семье его любили. Сейчас ему нужна медицинская помощь – в той аварии, в которой погибли его родители, он получил травму обеих ног. Была операция, и не очень удачная. Сейчас нужна еще одна, в самое ближайшее время, и мой отец готов ее оплатить. Поэтому, скорее всего, я все же решусь на фиктивный брак. Но, Андрей, проблема не в том, чтобы найти мужа.
– А в чем?
– Наличие обоих родителей – это главное условие усыновления, не считая материальную подоплеку. Суд по опеке считает, что этому ребенку нужна полноценная семья. Мать и отец. Я не могу доверить эту роль первому встречному человеку. Тому, на кого не смогу положиться. Андрюшка и так пережил сверх меры для своих пяти лет. Он год молчал и только-только начал снова разговаривать. Я хочу быть уверена, что со мной его ждет спокойная жизнь.
– Значит, мне ты доверяешь?
Я смотрю на Андрея, на его плотно сомкнутый рот и на покрытые темной щетиной скулы. Сейчас за черный взгляд не заглянуть и не угадать мысли. Смотрю на практически незнакомца, потому что таким я его не знаю.
И все-таки говорю искренне. То, что чувствую:
– Да, ты его не обидишь. И меня тоже.
– Как ты себе это представляешь,
– Нет, что ты! – спешу возразить, но тут же понимаю: он прав. Это просто я до конца не верила в затею Рыжего. – Точнее, да. Но, Андрей, только на бумаге! Я обещаю, что никто об этом не узнает. Кому и какое дело до нас? Как только я заберу Андрюшку, я не побеспокою тебя. Совсем! Если надо, вернусь на работу к отцу. Ты знаешь моих родителей, они обеспеченные люди и не откажутся помочь с отдельным жильем!
Волнение вот-вот готово взять надо мной верх, и я замираю на короткую паузу.
– Я усыновлю мальчика, найду квартиру, чтобы близко и удобно, чтобы садик и школа, и чтобы опека видела. Постараюсь убедить последнюю в том, что ты живешь с нами. Если согласишься, обещаю не вмешиваться в твою жизнь и не тревожить, как не тревожила до сих пор. Ты волен жить, как жил! Быть свободным и любить кого хочешь. Твое участие необходимо на этапе усыновления. А через год или два разведемся, тогда Андрюшка уже будет со мной. А когда он подрастет, я все ему объясню. Он очень понятливый, только тихий.
– Расскажи мне о нем, я хочу знать подробности. Обо всем расскажи.
И я рассказала.
Мы еще долго сидели вдвоем, а позже гуляли по скверу. А потом…
– Я не тороплю с ответом, Андрей. Подумай о моем предложении наедине. Столько дней, сколько тебе понадобится. Возможно, об условиях. Я готова принять любые, и буду очень ждать твоего звонка, но если откажешься – пойму. Ты выслушал, а это уже много значит для меня.
Но проходит всего ночь, а я уже не нахожу себе места. Вспоминаю разговор в кафе и встрепанную фигуру Шибуева. Черный взгляд и длинные пальцы хирурга, растерянно отводящие со лба темные пряди волос.
Мысленно ругаю себя и Рыжего. Опеку. И вновь себя. А что, если он откажется? Не позвонит? Да, в прошлом мы слыли шутниками, отвязными подростками, но вчерашний разговор и близко не походил на шутку.
Андрюшка, словно чувствуя мои переживания, поглядывал с осторожным интересом. Долго не отпускал руку, когда пришло время прощаться.
– Не уходи.
– Я обязательно вернусь, солнышко. Ты же знаешь. Вернусь!
Детские руки на шее удерживают крепче любых цепей.
Ему не стоит бояться, мне уже никуда не уйти. И все же я не бросаю обещаний, не говорю ребенку, что заберу его навсегда. Новую жизнь нужно начинать с поступков.
Когда Шибуев позвонил – в трубку не дышала, так боялась услышать ответ. Прошел день, всего лишь день…
– Привет.
– Здравствуй, Андрей. Ты…
– Я согласен, Уфимцева.
– Правда?! – не сдержалась. – Спасибо!
– Но у меня есть условие.
– Какое? Ты хочешь расписку?
– Нет. Независимо от того, фиктивный у нас брак или нет, ты возьмешь мою фамилию.
– Но… зачем, Андрей? – сказать, что я удивлена – значит, ничего не сказать. Однако обещание есть обещание, и я об этом помню.