Небо за стёклами (сборник)
Шрифт:
В регуляторскую он влетел за три минуты до начала. Отчаянно мигал сигнал вызова.
— Все в порядке, я на месте, — сообщил Рябиков в микрофон ведущему спектакль.
— Фу ты. — Слышно было, как помреж шумно вздохнул. — Где тебя носит? Тут уже не знаю что и делать… Предупреждать надо.
— Срочно был вызван начальством, — засмеялся Рябиков, устраиваясь на своей треноге. Он заглянул в глазок с правой стороны будки.
В полумраке директорской ложи у барьера появилось пять детских головок, и одна из них на тоненькой шее очень знакомая.
В антракте он купил апельсин, чтобы отдать его после спектакля Тоне.
Девочки ждали его на улице у служебного входа.
— Спасибо, спасибо!.. Вот так спасибо!. — заплясав, стали визжать они на разные голоса, как только Рябиков, застегивая на ходу пальто, показался в дверях.
Пошли всей толпой, шумно обмениваясь впечатлениями.
Тоня была ближе других. Она все время поднимала голову и смотрела в глаза Петру Васильевичу.
— А почему, — вдруг спросила Тоня, — лягушка, когда испугалась, прыгала, прыгала, а потом взяла и пошла, как все люди?
Петр Васильевич рассмеялся.
— Так ведь это уже за сценой. Там артисты всегда так.
— Значит, они все по-нарочному? — обидчиво протянула одна из девочек. — А мы думали, она и правда боится Тараканищу.
Свернули на улицу, где находился детский дом. Стало совсем пасмурно, начался мелкий дождь.
— Побежали, девчонки! — предложила Тоня.
Петр Васильевич решил, что и ему придется бежать вместе с ними, но Тоня хитрила. Только девочки бросились наперегонки к дому, она сжала ему руку.
— А мы пойдем тихо.
Это уже было похоже на маленький заговор. Вдруг она спросила:
— А почему вы за мной не приходили? Не было детских спектаклей, да?
— Я был очень занят, Тоня, — не очень-то находчиво ответил Петр Васильевич.
"Почему не приходили?" Значит, она ждала его. Нет, не простой была его затея. Вот и теперь… С той минуты, когда он увидел ее сегодня в вахтерской, его опять упрямо потянуло к ней.
Подошли к дверям, за которыми уже скрылись Тонины подруги. Следовало прощаться, но Тоня, кажется, не спешила. Не торопился и Петр Васильевич.
— Вы теперь домой? — спросила она.
— Теперь домой. Пора.
— А что будете делать? У вас есть дети?
— Нет.
— А почему? У других есть.
Он не знал, что ответить, а Тоня продолжала допрашивать:
— Вы живете один?
— Нет, вдвоем.
— С мамой?
— Что ты, я уже старый.
Тоня о чем-то задумалась, и тогда он спросил:
— А ты бы хотела жить с мамой?
— Да, когда она приедет и заберет меня к себе. — Она помолчала и добавила: — И папа, наверно, приедет.
Дождь пошел сильнее, но они не обращали на него внимания, как влюбленные, которым трудно расстаться, хотя уже пришло время.
— Тоня, — спросил Рябиков, — а тебе нравится со мной?
Она кивнула.
— Ты бы хотела бывать со мной часто?
Девочка подняла голову и в свою очередь вопросительно посмотрела в лицо Рябикову.
— Я пойду. — Тоня внезапно сорвалась с места и, взбежав по ступенькам, приоткрыла дверь. Потом она крикнула: — А больше детских спектаклей нет! Я знаю, — и исчезла за дверью.
Дождь пошел ровно и длинно, как идут осенью в Ленинграде. Не было никакой надежды на то, что он приостановится хотя бы на несколько минут. Рябиков поднял воротник и двинулся к дому.
Об ногу его бил апельсин, который он забыл отдать Тоне.
Глава 8
ЕЩЕ ОДНО ОБЪЯСНЕНИЕ
— Ой, до чего же вымок! — воскликнула Аня, когда он вошел в комнату. — И куда спешил, обождал бы.
— Да разве переждешь! Льет без остановки.
Петр Васильевич снял промокшие пальто и кепку и повесил их на крючок.
Стол был накрыт по-праздничному. В вазе лежали яблоки. Аня его ждала.
Рябиков скинул пиджак, повесил его на спинку стула и отправился в ванную. Он мылся с удовольствием. Весело насвистывал мотивчик польки из "Тараканища".
Аня сходила на кухню и принесла кастрюлю с супом. Суп перегрелся. Петр Васильевич опоздал к обеду. Аня посмотрела на мокрое ссутулившееся на вешалке пальто и решила растянуть его на двух крючках. Так пальто скорее высохнет. При этом что-то в кармане его мягко ударилось о стену. Аня сунула руку в пальто и вынула большой бугристый апельсин. "Зачем он принес его? Есть яблоки". Аня положила апельсин на стол и снова пошла на кухню.
Петр Васильевич вернулся в комнату с полотенцем в руках. Посредине стола, рядом с яблоками, рыжел апельсин. Пальто висело, старательно распятое на двух крючках вешалки. Сомнений не было — это тот апельсин, который он купил для Тони.
Вернулась Аня. Петр Васильевич, избегая ее взгляда, надел домашнюю куртку и сел к столу.
— Хорошо прошел утренник? — спросила Аня.
— Нормально. Как всегда.
Съели суп. Апельсин лежал на столе, и Рябиков будто не обращал на него внимания. Конечно, ничего не стоило сказать: "В театре были хорошие апельсины. Вот и взял тебе один". Но нет, он не мог лгать. Это было бы подло по отношению к Ане. Он молчал. Аня заметила внезапную перемену в настроении мужа. Она ни о чем его не расспрашивала, но Рябиков почувствовал — чего-то от него ждала.
И вдруг он даже обрадовался этому нелепому случаю. Когда бы еще он решился признаться? Так бы все и тянулось. А тут… Сейчас он ей все расскажет. А она… Она его жена. Ей думать, как быть.
— Дня, — произнес он, стараясь придать голосу как можно больше спокойствия. — Я давно хотел с тобой поговорить.
Она невольно вздрогнула.
— Ты не бойся, — деланно рассмеялся Петр Васильевич. — Ничего такого… Пустяки. — И тут же поправился: — Не совсем пустяки, конечно.
Аня молчала, наклонив голову. Она понимала, что сейчас услышит что-то очень серьезное, от чего будет зависеть многое в их жизни.