Небосвод мечей
Шрифт:
Казалось, во всем здании нет ни души, как и положено в такое время дня. Когда Малинда скинула плащ, шляпу и кожаные ботинки, ей уже предоставили любимые тапочки, которые обычно лежали в спальне. Кажется, дело очень серьезное!
Главный зал никогда не был особенно вместительным, а после постройки Нового Дома его разгородили на спальни. Осталась большая комната, где обычно проводили сеансы рисования; в ней находился большой камин, а из застекленных окон открывался красивейший вид на вулкан. Красивейший в хорошую погоду; сегодня виднелись только клочья тумана и несколько сосновых верхушек. Она чувствовала запах льняного масла, хотя не знала, чтобы
Перед очагом на мольберте стоял портрет.
– Нравится? – весело спросил младший сын. Это был портрет самого Зигфрида: мальчик свернулся калачиком в большом кресле, в обнимку с двумя щенками и котенком. – Удивлена?
– Поражена! Потрясающе! Я не узнаю руку художника.
– Томас из Флескбери.
Она никогда не слышала этого имени, и в сердце кольнула тревожная иголочка. За этим скрывалось нечто большее, чем мальчишеская проказа.
– Очень мило. Кто придумал композицию?
– Я, – с гордостью ответил Зигфрид. – Мы все себе придумали. Видишь?
Он подвел ее к двум другим мольбертам, на которых, как и ожидалось, стояли портреты Этельгара и Фюрбьорна. Кто-то взвалил на себя страшные хлопоты и денежные расходы. Конечно, у Этельгара денег довольно, но только Радгар мог все устроить так, чтобы она не заметила. Выходит, это не просто запоздалый подарок к Длинной Ночи.
– Они тоже сами выбрали, как их изобразить? – спросила Малинда, лихорадочно размышляя.
Она сделала глоток теплого меда.
– Ну да, – спокойно отозвался Зигфрид, который по молодости лет еще не улавливал подтекста. – Мастер Томас сказал, что мы должны выглядеть так, как хотим выглядеть. Он отличный художник, да?
Да, несомненно. Зигфрид и его котенок – Радгар постоянно говорил, что младшенький никогда не станет пиратом, потому что ему достаточно будет только попросить добычу, и жертвы сами принесут на блюдечке все свое состояние.
Истинным пиратом уродился средний сын, Фюрбьорн, изображенный в полном военном облачении на палубе дракара. В свои шестнадцать он вымахал выше отца и шире в плечах, а кисть художника сделала его еще больше. Розовый пух на подбородке превратился в короткую рыжую бородку, мышцы бугрились, словно у быка. Именно таким устаревшим воякой Фюрбьорн и мечтал стать: обнаженный меч, стальной шлем, бесстрашный зеленый взгляд, короче говоря, гроза и ужас всего океана. С такими мышцами никакие мозги не нужны. Пиратство уже вышло из моды, но он со своей командой юных головорезов мечтали разграбить берега Скиррии и обагрить себя кровью – как только погода улучшится.
Этельгар, старший, пожелал, чтобы его нарисовали с соколом на перчатке, стоявшим рядом с любимым конем и гончей. На самом деле волосы его носили куда более рыжий оттенок, чем дипломатичный каштановый, а глаза были не такими желтыми, и он редко облачался в такой наряд. Насколько Малинда знала, у него вообще не было ни короткого плаща, ни камзола, ни куртки, ни кружевной рубашки… Тем не менее художнику удалось в совершенстве передать его таинственную улыбку, выдающую ум – или даже хитрость… Фюрбьорн возьмет, что ему нужно, силой, как говорит Радгар, Зигфрид с помощью обаяния, а Этельгар попросту докажет, что является законным владельцем. На боку у него висел не меч, а рапира джентльмена – рапира шивиальского джентльмена.
Так почему же они сейчас посвятили мать? Она едва не испепелила младшего сына гневным королевским взором.
– Это отец подбил вас!
Зигфрид Радгаринг воплощал саму невинность.
– Подбил на что, мама? Тебе не нравятся портреты?
Малинда уставилась на открытую дверь, ведущую в спальни.
– Радгар!
Тот вышел с многозначительной улыбкой на губах, подошел ближе, как будто собирался обнять жену, но та подалась в сторону.
– Объясни!
Он передернул плечами.
– Их сделали для твоего отца.
Эта фраза тоже вышла многозначительной. Первый месяц взбаламутил океан, словно котел с супом. Почему же сейчас?
– Разве не стоило посоветоваться со мной?
– Двадцать лет назад ты не хотела ничего о нем слышать.
Неужели это было так давно? Да, пожалуй. Годы милосердно обошлись с Радгаром Эйледингом. В его бороде сверкало всего несколько серебряных волосков; он уже почти перевалил за полусотню, но выглядел моложе лет на десять.
За всю историю ни один король не правил Бельмарком так долго, и даже пышущие огнем юнцы из компании Этельгара не рисковали сразиться с государем айронхоллской закалки. Радгар пожал плечами.
– Но я никогда не обещал сам ничего про него не знать, да? Я должен следить за всем, что происходит в Шивиале.
Она поежилась от холода и придвинулась ближе к огню.
– И что там происходит?
Конечно, она не могла совсем ничего не знать. Диана регулярно писала – баронесса Диана, с тех пор как Бандит стал шерифом Уотерби – и по-прежнему производила на свет детей одного за другим, не выказывая ни малейшего желания передохнуть. Маленький Амби умер всего через несколько месяцев после ее свадьбы, а королева Дьерда – через пять лет, так и не родив наследника. Амброзу за семьдесят… он неважно себя чувствует, насколько она слышала. Но что-то могло и измениться.
– Он хотел посмотреть на внуков. Дюрандаль прислал художника.
– И хорошего, – признала Малинда. – А эта куча слизи еще там крутится, да?
– Роланд? Да, все еще канцлер… ну, был им.
– Почему ты сказал «хотел», а не «хочет»?
Радгар помедлил, и все стало ясно и без слов.
– Около недели назад. Он уже давно был совсем плох, но конец его все-таки… странен. Стоит разобраться.
Малинда отвернулась и подошла к окну. Она не могла оплакивать Амброза. После стольких лет в ее сердце не осталось места даже для ненависти. Когда-то она действительно ненавидела его, но в основном за то, что он заставил ее выйти замуж за Радгара, который оказался лучшим мужчиной во всем мире. Малинда не представляла своей жизни без него. Он бывал жесток с врагами, да, но и бесконечно щедр к друзьям, преданный отец и муж и тем не менее настолько организованный в своей собственной жизни, что порой казался безразличным и бездушным. Он действовал, как требовали обстоятельства: превращался в берсерка или сохранял холодную рассудочность.
Какими бы грязными ни были мотивы ее отца, жаловаться на этот брак не приходилось. Но Малинда не могла простить того, что он послал чужого человека сообщить ей роковые новости. Анализируя свои чувства, она поняла, что больно ей из-за собственного эгоизма. Королева вступила в новый жизненный период. Она стала старшим поколением, ее сыновья – новым. И это очень обижало.
– Чем же странен?
Радгар стоял у нее за спиной, а она не слышала, как он подошел.
– Судя по нашим сведениям, его убил Дюрандаль. Лично мне это кажется невероятным.