Небратья
Шрифт:
– Разумеется, – подтвердил его догадку загорелый ополченец. – А что, проблемы?
– Никаких, – уверил его Антон.
Преодоление пятисот метров открытого пространства действительно оказалось увлекательным аттракционом. Хорошо, что заранее предупредили! Водитель выехал из леса и прибавил скорость. Машина приплясывала на ухабах, покоряя извилистую проселочную дорогу.
Артиллеристы ВСУ их словно ждали. Первый взрыв прогремел далеко на опушке. В воздух взлетели ошметки дерна. Второй снаряд разорвался на обочине, метрах в двухстах по курсу.
У водителя была неплохо развита интуиция. Вместо того чтобы мчаться вперед, он нажал на тормоз. Машина еле плелась.
Третий взрыв прогремел примерно там же,
Старший лейтенант Воронец икнул. Потом он как бы невзначай стал растирать то место, под которым находилось сердце.
– Нормально, Константин, – похвалил водителя Трубач. – А теперь рви как на пожар.
Пассажирам приходилось держаться двумя руками. Салон внедорожника дрожал и подпрыгивал, как тренировочная капсула для космонавтов. Ополченцы сидели с невозмутимыми минами, не видя в происходящем ничего необычного.
Взрывы грохотали за спиной. Один из снарядов упал в угрожающей близости от машины. Комья земли ударили по стеклам. С диким ревом, словно гоночная машина перед финишем, внедорожник ворвался в лес. Еще рвануло пару раз где-то позади, и на этом аттракцион закончился.
– У вас тут не скучно, мужики, – признался Антон, переводя дыхание. – А в целом как жизнь?
– Нормально, – с улыбкой ответил бородатый ополченец. – Жалко укров – воюют на последнем издыхании. Снабжение у них отвратительное. Снарядов подвезли гору, а жрать бойцам нечего, обмундирование рвется, нового не выдают, на бронежилеты начальство скупится. Солдат подвозят на позиции и бросают на произвол судьбы. Безденежье в стране просто чудовищное. Коррупция круче, чем в Африке.
– Это да, – согласился его коллега с узким интеллигентным лицом. – Судя по состоянию украинского бюджета, Янукович ворует до сих пор. На прошлой неделе рота механизированной бригады в окружение попала. Оружие сложила, вышла к нашим с белой футболкой на палке. Жалели их всем батальоном. Голодные, испуганные, воевать не хотят. Сначала по хлебалам настучали, потом накормили, медицинскую помощь оказали и к вам в Россию отправили. Пусть помощь оказывают бедным фермерским хозяйствам в уборке урожая.
С этой минуты обстрелы прекратились.
– Досадный выступ в районе Солнечного, – объяснил сие возмутительное явление Трубач. – Со временем отрежем по горлышку, возьмем в котел, но пока у нас для этого нет ни времени, ни сил. Да и никакой опасности в этом выступе, не считая спорадических обстрелов со стороны укропов. Разве что еще моральный фактор. В шаге от границы с Россией расположилась крупная украинская группировка!
Сперва дорога шла по лесу, потом за окном машины поплыли холмы, заросшие кустами. Желтели одуванчики на полях. Грунтовку контролировало ополчение. На обочинах периодически мелькали танки, джипы в камуфляжных разводах.
Внедорожник проехал мимо батареи, замаскированной на опушке, и Антон мысленно подивился. Это вовсе не «партизаны», а мощная, оснащенная всем необходимым армия, разгромить которую киевским властям в принципе невозможно.
В Луганск они въехали минут через сорок. По дороге машину несколько раз останавливали патрули и проверяли документы. На северо-западе гремела канонада.
Город производил удручающее впечатление. Унылые улицы, минимум трафика, во многих домах зияли пробоины от попадания снарядов. Но общественный транспорт работал, люди стояли на остановках. Проезжую часть украшали воронки от снарядов.
– Какая же сука все это затеяла? – злобно пробормотал Кабанов, вертя головой, как сыч.
Познавательная экскурсия не затянулась. Ополченцы доставили транзитных «командированных» на задворки общежития мелькомбината на улице Луначарского, выделили комнату с казенной обстановкой и видом на «живописную» помойку.
– Зато в случае обстрела эта сторона улицы наименее опасна. У вас первый этаж, значит, можно эвакуироваться через окно, – утешил визитеров Трубач. – Придется вам до утра пожить здесь, товарищи офицеры. В данный момент нам затруднительно будет вывести вас из зоны АТО. – Он засмеялся и добавил: – Я говорю о той операции, которую проводит ополчение Донбасса.
В общежитии было голодно, скучно и совершенно нечего делать, кроме как валяться на ржавых панцирных сетках. Впрочем, через два часа вернулся Трубач, уже без группы.
Он вывалил на стол нехитрую снедь, две бутылки прозрачной как слеза горилки Немировского завода, криво усмехнулся и заявил:
– Вражеское пойло! Но ничего, потерпим. Поддержим, так сказать, украинского производителя.
Настроение спецназовцев поднималось. Они охотно подсаживались к столу, расставляли разовую посуду. Кабанов перочинным ножом кромсал колбасу.
– Часок посидим, – сказал подполковник, плеская водку в стаканы. – Больше некогда, воевать надо. На северном направлении от Луганска противник пытается взломать нашу оборону в районе Фроловки. Все в порядке! – Он подмигнул. – Бои за выполнение мирных соглашений вступили в решающую фазу.
Горилка оказалась вполне съедобной, пилась легко.
– Украинцы повально отказываются от российских продуктов, – прокряхтел подполковник, закусывая колбасой, произведенной на Черкасском мясоперерабатывающем заводе. – Их маркируют соответствующим образом и выставляют в супермаркетах на отдельные полки. Западло им покупать такие товары. А мы ничего, без комплексов. Пили же солдаты трофейный шнапс в Великую Отечественную, и нормально, не жужжали. – Он потянулся к горилке и снова разлил по стаканам. – Давайте, мужики, рассказывайте, что там нового в России? Как дела на Северном Кавказе? Как Владимир Николаевич, мой старый друг по службе на уральском полигоне, не облез еще со скуки в своем Ростове?
Спецназовцы рассказывали о беспрестанных провокациях в кавказских республиках, об уничтоженных бандитах, которые размножаются, словно гидры. Рубишь им головы, а взамен вырастают новые в троекратном размере.
Антон упомянул о внуке Владимира Николаевича, в котором тот души не чает. О том, как полковнику предлагали переселиться в столицу, возглавить целый сектор в управлении, но тот отказался.
– Узнаю Владимира Николаевича, – пробормотал Трубач, с азартом истребляя колбасу. – Кстати, я навел справки по вашей проблеме. В Калачане действительно случилась гадкая история, перекликающаяся с одесской трагедией. Погибли невинные люди, выступавшие против мобилизации. Украинские СМИ утверждают, что пьяные активисты вышли на площадь по заказу российских спецслужб. Они, мол, пытались осадить здание администрации, бросали камни в окна и милиционеров, но стражи порядка пресекли акцию, предотвратили погром. После этого митингующие поняли, что простые люди их не поддерживают. Они перебрались в местный клуб, расположенный на другом конце площади, продолжали там пить, устроили потасовку. Потом один из них – видимо, тот, которому больше досталось в драке, – запер своих подельников в танцевальном зале и поджег. Возможно, этот мерзавец был не один, имел сообщников, участвующих в акции. Когда начался пожар, они не смогли выбраться из зала и тоже погибли. То есть сами себя сожгли. Бред, конечно. Имеется информация, что не менее половины погибших – женщины, в том числе беременные и пожилые. Ходят слухи о группе националистов некоего Кондратюка, местного отмороженного ультраправого активиста. Вроде их рук дело. Но подтвердить такую информацию невозможно. Все СМИ хором предлагают одну и ту же версию. Это дело явно шито белыми нитками, но люди на Украине сейчас верят и не в такую ложь. Политтехнологи трудятся профессионально, очень грамотно. Ведь еще Геббельс сказал: «Чем чудовищнее ложь, тем охотнее в нее верят».