Небрежный купидон
Шрифт:
– Не могли бы вы объяснить? – спросила она.
– Могу, – сказал Мейсон, – но сейчас не совсем подходящее для этого время. Не волнуйтесь и не пугайтесь, что бы ни произошло. Сидите смирно, сохраняйте хладнокровие и, как принято говорить, не теряйте головы.
– Почему? – спросила она. – Что все это значит?
– Просто вам надо держать себя в руках, – сказал Мейсон.
– Да, но...
– Сейчас не время, миссис Ансон... Давайте поговорим о другом. Вы получили страховку после смерти вашего мужа, не так ли?
– Да. У него имелся страховой полис, по которому
– Что вы с ними сделали?
– Вложила в дело.
– Удачно?
– Да, удачно.
– Вы получили проценты?
– И немалые. Операция оказалась весьма выгодной.
– Так вот, – сказал Мейсон, – страховая компания хочет попытаться доказать, что деньги вам были выплачены неправильно и, таким образом, вы являетесь все это время как бы опекуном над ними, поэтому обязаны возвратить компании не только полученные вами деньги, но и доход от них.
– Что... что... что вы такое говорите? У них же ничего не выйдет!
– Я не говорю, что им удастся это сделать, – сказал Мейсон, – я просто предупреждаю, что они могут попытаться.
– Но тогда... нет, это ужасно!
– Поэтому, – сказал Мейсон, – я и прошу вас быть предельно осторожной. Я хочу, чтобы вы сразу звонили или приезжали ко мне, если появятся новости. Ну и, конечно, вы должны проявлять большую осторожность при разговорах с посторонними людьми. С вами связывался некий мистер Болтон?
– Нет. Кто он?
– Его полное имя Герман Дж. Болтон. Он представляет страховую компанию. Возможно, он пожелает нанести вам визит. Если это случится, в чем я почти не сомневаюсь, у него с собой будет дипломат, который он поставит неподалеку от того места, где вы будете разговаривать. После этого он попросит вас ответить на некоторые вопросы. В этом дипломате, как вы, очевидно, и сами догадались, будет спрятан диктофон со сверхчувствительным микрофоном. Если он к вам заявится, держитесь спокойно и с большим достоинством. Вам надо будет ему сказать, что если страховая компания затеяла тяжбу, то вы, как одна из сторон, настаиваете на разговоре с ними в присутствии вашего адвоката. А затем, глядя ему прямо в глаза, спросите у него ровным голосом, не спрятан ли в его дипломате, стоящем рядом с вами, диктофон. Постарайтесь добиться от него ответа, да или нет. Не сомневаюсь, он будет в замешательстве. Вы совершенно обоснованно возмутитесь, укажете ему на дверь и еще раз повторите, что будете с ним разговаривать только в присутствии вашего адвоката. Вы сумеете такое проделать?
– Сумею, конечно, нет сомнения. Но, откровенно говоря, мистер Мейсон, вы рекомендуете держать себя в руках, но как не тревожиться? Это настораживает...
– Почему?
– Ну, правильнее было бы сказать, что я испытываю своеобразный шок. Я думала, что все это давно пройденный этап, компания заплатила мне по полису, больше об этом можно не думать. Неужели нет никакого правила или постановления, запрещающего копаться в подобных вещах?
– Мы столкнулись с весьма любопытной ситуацией, – заметил Мейсон. Они могут заявить об имевшем место умышленном обмане, который они сумели обнаружить, правда, лишь несколько дней назад. Они могут заявить, что ваш супруг покончил с собой или даже был убит.
– И все это дело рук Джорджа Финдли, – сказала миссис Ансон, – он уже посеял недобрые семена в этой семье.
– Верно, – согласился Мейсон. – Ну, а теперь, когда я вас предупредил, никому не доверяйте и следите за каждым сказанным словом, не теряйте самообладания. В запальчивости люди делают много глупостей. Слухи и сплетни – одно дело, судебный процесс – другое.
– Хорошо, – сказала она, – я постараюсь, но дело исключительно неприятное. Я уже потеряла покой... Если страховая компания надумала забрать назад деньги... Это же меня разорит!
– Я вам еще не все сообщил, – сказал Мейсон. – Многое, возможно, выплывет на поверхность буквально в ближайшие несколько часов. Я защищаю ваши интересы так, как если бы защищал свои собственные. Не волнуйтесь и не переживайте. Не сдавайте своих позиций и не теряйте головы, все образуется. Всего доброго.
– До свидания, – сказала она слабым голосом.
Мейсон повесил трубку.
– Шокирована? – спросила Делла.
– Напугана, – ответил Мейсон.
5
В понедельник утром Мейсон вошел в свой кабинет и увидел, что Делла Стрит чем-то возбуждена.
– Слышал восьмичасовые известия по радио? – спросила она.
– А следовало слушать? – спросил Мейсон.
– Во всяком случае, там было кое-что для нас! – сказала Делла Стрит.
– Говори!
– Окружной прокурор неожиданно издал распоряжение об эксгумации тела Вильяма Харпера Ансона, который умер примерно тринадцать месяцев назад, предположительно, от пищевого отравления. Диктор сообщил, что предварительное обследование указывает на присутствие мышьяка.
– О-о! – только и смог произнести Мейсон.
– И, – продолжала Делла Стрит, – как сказал диктор, в руках у прокуратуры имеются другие доказательства, которые ни полиция, ни окружной прокурор не соглашаются опубликовать в прессе, не желая ослаблять шансов обвиняемого на справедливый и объективный Суд.
– Обвиняемый? – спросил Мейсон. – А они сообщили имя предполагаемого обвиняемого?
– Нет.
– Это, – сказал Мейсон, – злобная пропаганда. С тем же успехом они могли заявить: «Из этических соображений мы не можем сообщить, что ордер выдан на арест вдовы погибшего, и поэтому не в состоянии предсказать последующие драматические события в данном деле».
– Ты считаешь, – спросила Делла, – что они намерены выдать ордер?
– Обвиняемого, – сказал Мейсон, – не может быть в деле до того, как прокуратура не выдаст ордер на арест, а человека не заберут в камеру предварительного заключения.
Зазвонил телефон. Делла взяла трубку.
– Да, Герти? – приветливо сказала она. – Одну минутку. Соедини ее с кабинетом. Шеф будет с ней говорить... – Она повернулась к Мейсону: Звонит Сельма Ансон. Страховой агент, которого зовут Болтоном, явился к ней и требует, чтобы она сделала заявление о смерти ее мужа. В соответствии с вашими инструкциями ничего не говорить...