Нечаев вернулся
Шрифт:
— Другой мертв. У него подложные документы на имя Даниеля Лорансона.
Комиссар Роже Марру закрыл глаза.
Ему вспомнилось лицо Мишеля Лорансона, там, на койке айзенахского центра репатриации.
— Невозможно допустить, что Бог есть, — бормотал Мишель. — Или он сошел с ума… Сумасшедший тиран…
Марк Лилиенталь лежал на больничной койке со страшной раной в животе. Врачи, однако, убеждали его, что он выкарабкается. Марк спокойно их выслушивал. Он-то знал, что ему не выжить. Что он не хочет выжить.
Он посмотрел на комиссара Роже Марру, который сидел у изножья кровати.
С чего начать свой рассказ? Впрочем, известно, что в любой истории самое трудное — начать.
И все же в этом конкретном случае ему хотелось вернуться к десятому декабря. И не только потому, что это был день его рождения. Главное в другом. В том, что вдруг откуда-то появилось старое фото Фуэнана, на котором он вновь увидел лицо Нечаева. Адриану, разыскавшую снимок, вела, похоже, сама судьба. Даниель возник из небытия, а в его собственной жизни появилась Фабьена. Как в большинстве подобных историй, все началось с физического наслаждения. Но очень быстро возобладало другое. Будущее. Это обернулось возвращением утраченного им будущего. Быть может, иллюзией будущего, но, во всяком случае, не будущей иллюзией.
Но все это было, было… Давно. Вчера. Отныне у Марка Лилиенталя нет будущего.
Он заметил, что комиссар не может отвести глаз от красного блокнота Даниеля Лорансона, лежавшего на тумбочке.
— Блокнот Даниеля, — слабым голосом произнес раненый, медленно выдавливая из себя каждое слово. — Его… Мне его дал Зильберберг. Ночью перед…
Роже Марру быстро протянул руку и схватил блокнот. Картонная обложка пробита, листки прожжены, словно сигаретой. Три пули попали в красный блокнот Даниеля.
Смерть, только смерть. И ничего никогда не было, кроме смерти. Комиссар положил красный блокнот во внутренний карман своей куртки.