Нечестивые клятвы
Шрифт:
Ренато повернул меня лицом к себе, прижимаясь своим телом к моему, чтобы удержать меня над водой. Мужчина был одет в белую рубашку, и теперь она была полностью прозрачной. Сквозь просвечивающий материал виднелись татуировки. Его темные волосы были откинуты назад водой, а прозрачные бусинки усеяли оливковую кожу и запутались в темных ресницах. То, как хорошо он выглядел, было преступлением, что было вполне уместно, я думаю.
Я медленно покачала головой, отчаянно пытаясь унять бешено колотящееся сердце.
— Если ты не умеешь плавать, тогда почему ты была здесь
– начал он.
— Если бы ты не появился, я бы не упала, - горячо запротестовала я.
Он долго смотрел на меня, а потом покачал головой.
— Ora sai come ci si sente16.
— И что это значит?
Он просто пожал плечами.
— Лучше выучи итальянский, если хочешь понимать своего мужа.
Что-то дрогнуло во мне от того, как он произнес последнее слово. Муж. Это было почти рычание, и внутри меня все затрепетало.
— И я должна поверить, что ты хочешь, чтобы я тебя понимала?
— Каждый хочет, чтобы его кто-то понимал. Каждый хочет, чтобы его кто-то заметил, не так ли, Шарлотта? Даже ты.
Его мокрое лицо было таким красивым, что это чертовски отвлекало.
Я упрямо покачала головой.
— Я не хочу, чтобы ты меня замечал.
— Тогда почему ты бродишь здесь ночью? С кем ты надеялась столкнуться?
— Ни с кем!
Мой голос был почти писком. Если и было странно вести этот разговор, пока его тело прижимало меня к стенке бассейна, то я забыла об этом. В его присутствии было что-то успокаивающее. Как будто со мной не могло случиться ничего плохого, когда он был рядом. Ну да, это потому, что всё плохое уже случилось, напомнило мне мое подсознание.
Его рот растянулся в высокомерной усмешке.
— Ни с кем. Разумеется. Ты врываешься на мою встречу полуодетая, выглядя как запретная инженю, и веришь, что я не перегну тебя через свой стол и не поступлю с тобой по-своему. Ты проглатываешь мои пальцы, как хорошая девочка, и обижаешься, если я указываю на то, какая ты мокрая. Ты перечишь мне, не соглашаешься со мной, говоришь, что ненавидишь меня, а потом прижимаешься ко мне, когда я тебя целую.
Я открыла рот, чтобы объяснить, но слов не нашлось. Он, похоже, почувствовал мое замешательство, и на его губах заиграла торжествующая улыбка.
— Ты хочешь, чтобы я тебя заметил. Тебе нравится, как я пересекаю все границы, которых тебя учили бояться. Тебе нравится, что ты чувствуешь, когда я прикасаюсь к тебе. Как долго ты будешь бороться со мной, маленькая медсестра?
Затем он наклонился и поцеловал меня. В его поцелуе не было ничего мягкого или нежного. Ничего нерешительного или неуверенного. Он был мужчиной, который брал все, что, черт возьми, хотел, и прямо сейчас он хотел целовать меня до потери дыхания, – и он делал именно это.
Его губы прижались к моим, язык прошелся по едва приоткрытому рту, прежде чем безжалостно проникнуть внутрь. Я попыталась оттолкнуть его,
Моя борьба ни к чему не привела, и вскоре я поняла, что он не собирается меня есть. Хотя втайне я хотела этого.
Я перестала сопротивляться и притянула его ближе. Он обхватил мои плавающие ноги вокруг своей талии и вдавил меня в плитку позади, прижимаясь своими бедрами к моим. Длинный, толстый член упирался в мой центр, потираясь о киску. Я чувствовала каждое движение его бедер и толчки его члена через тонкие пижамные шорты.
Его язык двигался по моему, заставляя меня дрожать. Он был таким горячим, обжигая меня везде, где прикасался. Его рот был теплым и влажным, а его кожа пылала напротив моей. Он круговыми движениями водил своим стояком между моих раздвинутых ног, прямо напротив клитора, и наслаждение затопило меня. Одна рука поддерживала меня под задницу, в то время как другая поднялась к моему горлу. Ренато схватил меня за шею, запрокидывая мою голову назад, чтобы он мог поглощать меня более тщательно. Его язык погружался в мой рот и выходил из него в долгих, одурманивающих поцелуях, от которых у меня закружилась голова.
Каждое покачивание его бедер посылало удовольствие через меня. Внутри меня нарастал пик. Святой ад, я собиралась кончить только от того, что этот мужчина трахал меня всухую.
— Остановись, я не могу. Я собираюсь… - задыхаясь прошептала я. Мои слова шли вразрез с тем, как крепко я держалась за него.
— Ты кончишь, и ничего не сможешь с этим поделать, anima mia.
– прорычал он мне в ухо, прежде чем взять мочку в рот и пососать ее, что вызвало жидкий импульс удовольствия прямо между моих ног.
— Нет ничего плохого в том, чтобы кончить для своего мужа. Нет ничего плохого в том, что ты чувствуешь. Ты собираешься кончить для меня, и это будет происходить снова, так что привыкай к этой мысли.
Его рука отпустила мою шею, когда моя голова наклонилась вперед и легла на его плечо. Он был прав; я определенно собиралась кончить, и ничто не могло этому помешать. Я была так чувствительна, дрожала на краю пропасти, и спасения не было.
Он взял в руку мокрый хвост и оттянул мою голову назад, так чтобы мои остекленевшие глаза встретились с его.
— Ты кончишь и покажешь мне это. Я хочу видеть, как освобождается каждая частичка тебя, bambina.
– потребовал он, глядя прямо мне в лицо, его темные глаза впитывали удовольствие, выгравированное на моих чертах. — Не пытайся спрятаться.… Я найду тебя. Ты уже знаешь это.
Я напряглась: резкий толчок его раздутого члена пришелся как раз по моему набухшему клитору. Это всего лишь нервные окончания, помнишь, Шарлотта?
Когда Ренато вел меня к кульминации, сотрясающей колени, думать о сексе таким образом казалось смешным. Дело было не только в нервных окончаниях и гормонах; это было гораздо больше.