Нечистая, неведомая и крестная сила

Максимов Сергей Васильевич

Так как без огня овин не высушишь, а сухие снопы -- что порох, то и суждено овинам гореть. И горят овины сплошь и рядом везде и каждую осень. Кому же приписать эти несчастия, сопровождающиеся, зачастую, тем, что огонь испепелит все гумно со всем хлебным старым запасом и новым сбором? Кого же завинить в трудно поправимом горе, как не злого духа, и притом совершенно особеннаго?

Вот он и сидит в низшей части строений, где разводят теплины и днем пекут деревенские ребята картошку, сидит в самом углу подлаза, днем и ночью. Увидеть его можно лишь во время Светлой заутрени Христова дня: глаза у него горят калеными угодьями, как у кошки, а сам он похож на огромного кота, величиной с дворовую собаку, -- весь черный и лохматый. Овинник умеет лаять по собачьи и, когда удается ему напакостить мужикам, хлопает в ладоши и хохочет не хуже лешего. Сидеть под садилом в ямине (отчего чаще зовусь его "подовишником") указано

ему для того, чтобы смотреть за порядками кладки снопов, наблюдать за временем и сроками, когда и как затоплять овин, не позволять делать этого под большие праздники, особенно на Воздвиженьев день и Покров, когда, как известно, все овины бывают "именинниками" и, по старинным деревенским законам, должны отдыхать (с первого Спаса их готовят). Топить овины в заветные дни гуменник не позволяет: и на добрый случай -- пихнет у костра в бок так, что едва соберешь дыхание; на худой же конец, разгневается так, что закинет уголь между голосишками и даст всему овину заняться и сгореть. Не позволяет также сушить хлеба во время сильных ветров и безжалостно больно за это наказывает.

Гуменник, хотя и считается домовым духом, но самым злым из всех: его трудно ублажить-смирить, если он рассердится и в сердцах залютует. Гордо на овин рукой махни: ни кресты по всем углам, ни молитвы, ни икона Богоматери Неопалимой Купины не помогут, и хоть шубу выворачивай мехом наружу и стереги гумна с кочергой в руках на Агафона-огуменника (22-го Августа). Ходят слухи, что в иных местах (напр., в Костр. губ.) овинника удается задабривать в его именинные дни. С этой целью приносят пироги и петуха: петуху на пороге отрубают голову и кровью кропят по всем углам, а пирог оставляют в подлазе. Однако, сведущие люди этим приемам не доверяют и рассказы принимают за сказки.

В Брянских лесных местах (в Орлов. г.), рассказывают такой случай, который произошел с бабой, захотевшей в чистый понедельник в риге лен трепать для пряжи. Только что успела она войти, как кто-то затопал, что лошадь, и захохотал так, что волоса на голове встали дыбом. Товарки этой бабы, со страху, кинулась бежать, а смелая баба продолжала трепать лен столь долго, что домашние начали беспокоиться. Пошли искать и не нашли: как в воду канула. Настала пора мять пеньку, пришла вся семья и видят на гребне какую-то висячую кожу. Начали вглядываться и перепугались: вся кожа цела, и можно было различить на ней и лицо, и волосы, и следы пальцев на руках и ногах. В Смоленщине (около Юхнова) вздумал мужик сушить овин на Михайлов день. Гуменник, за такое кощунство, вынес его из "подлаза", на его глазах подложил под каждый угол овина головешки с огнем и столь застращал виновного, что он за один год поседел как лунь. В вологодских краях гуменника настолько, боятся, что не осмеливаются топить и чистить овин в одиночку: всегда ходят вдвоем или втроем.

Из Калужской г. (Мещовского у.) получились такие вести. Лет 40-50 тому назад, одного силача, по имени Валуя, овинник согнул в дугу на всю жизнь за то, что он топил овин не в указанный день и сам сидел около ямы {На Феклу-заревнцу (зарево от овинных огней), происходят обыкновенно "замолотки" (начинают молотить по утрам с огнем): это первый именниный огонь: на Покров -- вторые именины.}. Пришел этот невидимка-сторож в виде человека и начал совать Валуя в овинную печку, да не мог изжарить силача, а только помял его и согнул. Самого овинника схватил мужик в охапку и закинул в огонь. Однако, это не прошло ему даром: выместила злобная нечисть на сыне Валуя -- тоже ражем детине и силаче, и тоже затопившем овин под великий праздник: гуменник поджег овин и спалил малого. Нашли его забитым под стену и все руки в ссадинах -- знать отбивался кулаками.

На кулаках же ведут свои расчеты все эти духи, и тогда, когда случается, что они между собою не поладят. Вот что пишут на этот счет из Белозерского уезда (Новг. г.).

К одному крестьянину приходит вечером захожий человек и просит:

– - Укрой меня к ночи, -- пусти ночевать.

– - Вишь, у самого какая теснота. Ступай в баню: сегодня топили.

– - Ну, вот и спасибо, я там и переночую.

На другое утро вернулся чужак из бани и рассказывает:

"Лег я на полок и заснул. Вдруг входит в баню такой мужик, ровно бы подовинник, и говорит:

– - Эй, хозяин. На беседу к себе меня звал, а сам пущаешь ночлежников: я вот его задушу.

Поднялась той порой половица и вышел сам банник.

– - Я его пустил, так я его и защищаю. Не тронь.

И начали они бороться. Боролись долго, а все не могут одолеть друг друга. Вдруг банник крикнул мужику:

– "Сыми крест, да хлещи его.

Поднялся я кое-как, стал хлестать, -- оба они и пропали".

Угождения и почет гуменник так-же любит, как все его нечистые родичи. Догадливые и опытные люди не иначе начинают

топить овин, как попросив у "хозяйка" позволения. А вологжане (Кадников. у.) сохраняют еще такой обычай: после того, как мужик сбросит с овина последний сноп, он, перед тем как ему уходить домой, обращается к овину лицом, снимает шапку и с низким поклоном говорит: -- "Спасибо, батюшка-овинник: послужил ты нынешней осенью верой и правдой".

Не отказывает овниник в своей помощи (по части предсказания судьбы) и тем девицам, которые настолько смелы, что дерзают, мимо бань, ходить гадать к нему на гумно. Та, которой досталась очередь гадать первой, поднимает на голову платье (как и в банях) и становиться задом к окну сушила:

– - Овинник-родимчик, суждено, что ли, мне в нонешнем году замуж идти?

А гадают об этом всегда на Васильев вечер (в канун Нового года), в полночь между вторыми и третьими петухами (излюбленное время у овинника и самое удобное для заговоров).

Погладит овинник голой рукой -- девушка будет жить замужем бедно, погладит мохнатой -- богато жить. Иные в садило суют руку, и делают подобные же выводы смотря потому, как ее погладит. А если никто не тронет, -- значит в девках сидеть.

VI.

КИКИМОРА.

Не столь многочисленные и не особенно опасные духи из нечисти, под именем "кикиморы", принадлежат исключительно Великороссии, хотя, корень этого слова указывает на его древнее и общеславянское происхождение. На то же указывают и остатки народных верований, сохранившихся среди славянских племен. Так в Белоруссии, сохранившей под шумок борьбы двух вероучений -- православного и католического, -- основы языческого культа, существует, так называемая, Мара. Здесь указывают и те места, где она заведомо живет (таких мест пишущему эти строки на могилевском Днепре и его притоках указали счетом до пяти) и повествуют об ее явлениях вживе. В северной лесной России об Маре сохранилось самое смутное представление, и то в очень немногих местах {Напр., в Пошехонье, где Мару представляют красивой, высокой девушкой, одетой во все белое, но зовут ее "полудницей", относя прямо к "полевым духам". В Олонецкой губ. Мара -- невидимое существо, живущее в доме помимо домового, но с явными признаками кикиморы (прядет по ночам на прядке, которую забыли благословить, рвет куделю, путает пряжу и т. п.).}. Зато в Малороссии явно таскают по улицам при встрече весны (1 марта) с пением "веснянок" чучело, называемое марой или мареной, а великоросский морок -- та же мрачность или темнота -- вызвала особенную молитву на те случаи, когда эта морока желательна или вредна для урожая.

Так, напр., в конце июля, называемом "калиниками". (от мученика Калиника, 29 июля), на всем русском севере молят Бога пронести калиники мороком, т. е. туманом, из опасения несчастья от проливных дождей, особенно же от градобоя. Если же на этот день поднимается туман, то рассчитывают на урожай яровых хлебов ("припасай закрому на овес с ячменем"). Солнце садится в морок -- всегда к дождю и проч.

Если к самостоятельному слову "мор" приставить слово "кика", в значении птичьего крика или киканья, то получится тот самый дворовый дух, который считается злым и вредным для домашней птицы. Эта кикимора однозначаща "с шилиморой": под именем ее она, зачастую, и слывет во многих великорусских местностях. А в этом случае имеется уже прямое указание на "шишей" или "шишигу" -- явную нечистую силу, живущую обычно в овинах, играющую свадьбы свои в то время, когда на проезжих дорогах вихри поднимают пыль столбом. Это те самые шиши, которые смущают православных. К шишам посылают в гневе докучных или неприятных людей. Наконец, "хмельные шиши" бывают у людей, допившихся до белой горячки (до чертиков).

Из обманчивого, летучего и легкого, как пух, призрака южной России, дух "мара" у северных практических великороссов превратился в грубого духа, в мрачное привидение, которое днем сидит "невидимкой" за печью, а по ночам выходит проказить. В иных избах мара живет еще охотнее в темных и сырых местах, как, напр., в голбцах или подизбицах. Отсюда и выходит она, чтобы проказить с веретенами, прялкой и начатой пряжей {В Калужской губ. (в Жиздринском у.) это же привидение, которое видают в лунные ночи за самопрялкой или за шитьем, так и называют -- марой. Эта страшная растрепанная мара сидит и гремит самопрялкой. Как погремит, так и будешь одну куделю прясть целый день; пошьет у кого, тот одну рубашку в неделю не кончит: все будет перепарывать и т. д.}. Она берет то и другое, садится прясть в любимом своем месте: в правом от входа углу, подле самой печи. Сюда обычно сметают сор, чтобы потом сожигать его в печи, а не выносить из избы на ветер и не накликать беды, изурочья и всякой порчи. Впрочем, хотя кикимора и прядет, но от нее не дождешься рубахи, говорит известная пословица, а отсюда и насмешка над ленивыми: "спи, девушка: кикимора за тебя спрядет, а мать выткет".