Нечистая сила
Шрифт:
– Я использую близость к Распутину фоторепортера Оцупа-Снарского, который состоит при нем вроде флигель-адъютанта.
– Пардон, откуда вы знаете Оцупа-Снарского?
Хвостов не заметил, что Белецкий смутился.
– Совсем не знаю. Но он – приятель Манасевича,
– Действуйте. Вот деньги… сколько угодно!
На конспиративной квартире МВД, которую Хвостов использовал в личных целях, он сказал Наталье Червинской:
– Я успокоюсь, когда увижу труп Распутина…
Если раньше министры боролись с Распутиным вполне легально,
2. Бей дубьем и рублем
Историки уже давно заметили, что «хвостовщину» с полным правом можно отнести к разряду бульварных романов… Итак, решено: Распутина станут калечить! Впрочем, конокраду не привыкать.
Эх, раз,еще раз,еще много,много раз!Комиссаров пришел к Хвостову в недоумении.
– По-моему, – сказал он, – если уж вы решили Гришку трепать, так надо растрепать его так, чтобы не встал.
– Конечно. Какие могут быть сомнения?
– А Белецкий велел мне предупредить агентов, чтобы они Распутина кулаками пригладили, но костей бы ему не ломали.
– Я перестал понимать Степана! – ответил Хвостов. – От моего имени выдайте агентам бандитские кастеты…
Задумано было искалечить Распутина после вечеринки у Оцупа, когда Гришка выйдет из его дома и пошляется по глухому Казачьему переулку; деньги для кутежа МВД дало Манасевичу-Мануйлову с тем, чтобы он вручил их хозяину квартиры. Назначенные для избиения агенты были хорошо загримированы и переодеты под ночных гуляк; для быстрого бегства за поворотом переулка их должна ожидать автомашина с опущенным верхом. Хвостов сказал Комиссарову:
– Гришку прямо с панели надо сразу запихнуть в нашу машину и отвезти сначала в полицию для составления акта, а только потом уже везти к хирургам… Самое главное – побольше шума!
Вот и полночь миновала. Волшебное трио в составе Хвостова, Белецкого и Комиссарова уселось в служебную машину и дважды на малой скорости проехало Гороховую, вертясь в изгибах Казачьего переулка. Видели загримированных агентов, но в окнах квартиры Оцупа-Снарского почему-то не было света.
– Странно, – нахмурился Хвостов.
– Проедем еще раз, – сказал Белецкий шоферу.
– Опять темно, – глянул на окна Комиссаров…
Наездились всласть! Хвостов, замерзнув, велел шоферу развозить всех по домам, но при этом он выговорил своим коллегам:
– Вот вам анекдот! Я – министр внутренних дел, Степан Петрович – мой товарищ, а вы, Михаила Степаныч, – генерал-майор корпуса жандармов. Кажется, не последние людишки в империи, а вынуждены жулиться на морозе, чтобы подловить чалдона, который недостоин даже того, чтобы развязывать нам
– К чему вы это сказали? – спросил Белецкий.
– А к тому, что кто-то из нас предупредил Гришку.
– Только не я, – сразу же отперся Комиссаров.
– Про меня тоже не подумаешь, – сказал Хвостов.
– Выходит, на меня шишки падают? – спросил Степан…
Агенты с кастетами дрогли на морозе всю ночь, но Гришку не дождались. Стало известно, что деньги, выданные на гульбу из кассы МВД, были в ту же ночь дружно пропиты в отдельном кабинете «Палласа», причем пропивал их сам Распутин, а помогали ему Манасевич и Оцуп-Снарский (с ними была и Лерма-Орлова). Белецкий явился к министру с извинениями, вроде бы не понимая, кто их предал, кто завалил операцию – Манасевич или Оцуп-Снарский.
– Я знаю не их, а вас, – отвечал Хвостов.
– В чем вы меня можете подозревать?
– В том, что вы, обязанный по долгу службы охранять Распутина от покушений, действительно уберегли его от покушения. Ваше поведение не всегда бывает достойно звания дворянина.
– А я не дворянин! Я сын бакалейного лавочника.
– Вот вы и устроили мне из министерства лавочку…
Хвостов погодя созвонился с Побирушкой:
– Слушай, князь, ты вхож в дом Гришки, скажи, что он любит больше всего, помимо баб, денег, рубашек и мадеры?
– В кино ходит с дочками и племянницей Нюркой.
– Это ерунда, пускай ходит. А еще что?
– Обожает кошатин… их у него полно. Тут сенатор Мамонтов однажды кошке хвост в дверях прищемил, так Распутин его чуть из Сената не выставил. Кошки – это его страсть!
– Моя тоже, – отвечал Хвостов, – но за кошек мне трудно зацепиться. А я знавал по Вологде игумена Мартемьяна, которого сослали в Тюмень, а теперь он крутится в Питере около Гришки.
– Так это его ближайший сибирский друг!
– Ладно, – сказал Хвостов, – будь здоров…
Штюрмер медленно поднимался все выше, и Хвостов, встревоженный его возвышением, развил не свойственную толстым людям бурную активность. Для начала он вызвал из Вологды, где когда-то вице-губернаторствовал, своего бывшего собутыльника Алексина, полицейского исправника, готового идти за ним в огонь и в воду.
– Вот что! Я поставлю тебя вице-губернатором в Тобольск, а за это ты должен пришлепнуть Распутина… Согласен?
– Это нам раз плюнуть, – согласился Алексин.
Комбинацию убийства Хвостов решил укрепить с другого фланга и вызвал к себе Мартемьяна, который в Вологде выдавал себя за юродивого, а жил с того, что предсказывал купцам пожары и свадьбы. Хвостов заранее перелистал филерские листки за прошлые годы, убедившись, что Мартемьян близкий к Распутину человек, в Тюмени они вместе бражничают и пакостят. При входе игумена в кабинет Хвостов, учитывая фактор психологии, треснул его в ухо.
– Ты знаешь, кто я? – спросил он рухнувшего монаха.