Нечисти
Шрифт:
– Да не бойся ты, Морка у нас очень хор-роший, хор-роший... Да, Морик?
– Кр-рови! Мор-рику кр-рови!
– О-ой... Денис, ну пожалуйста... Я его боюсь!..
– Зря боишься, он очень добрый и заботливый. Морка, иди к себе. Ника скоро привыкнет, и я тебя выпущу, и все будет хорошо...
Мор как только глянул на рассвирепевшего юного хозяина, так сразу без дальнейших разговоров полез к себе на насест, нахохлился и даже отвернулся, чтобы уж полностью угодить Денису. Юность всесильна: десяти минут не прошло, как Ника отошла от первых впечатлений и во все глаза впитывала новые... Окна с видом
– Денис, а сколько твоей маме лет?
– Маме?.. Тридцать пять. А что?
– Вау! Я бы ей больше двадцати пяти никак не дала... Она у тебя... строгая, наверное? – Ника запнулась с эпитетом. Это ей, Нике, шел от Ольги Васильевны холодок под сердце, а Денису она – родная мама.
– У нее очень модный стиль «вамп».
– Почему вамп? – Денис впервые задумался о том, как выглядит мать... Чудноґ: даже с ее манерой накладывать косметику на двадцать пять она едва ли смотрелась, скорее на двадцать... А отчего так? Надо будет спросить...
– Ну она такая худенькая, невысокая, но стройная, бледная, волосы в каре... А глаза какие... Глаза, губы... Классический «вамп». А она натуральная брюнетка?
– Да, всегда такая.
– Странно: мама брюнетка, папа тоже, а ты – рыжик. А папа у тебя что – новый русский?
– Да нет, с чего ты взяла?
– Ну... так... Накачанный, суровый... Фредди Крюгеру тут ловить было бы нечего...
– Это ты напрасно. Уверяю тебя, он куда умнее, чем кажется. Между прочим, знает латынь, иврит и древнегреческий.
– Извини, это я так пошутила неудачно. Да, я смотрю предки у тебя супер-пупер... А...
– Денис, – в комнату постучалась мать. – Мы с папой отойдем на полчасика, нам нужно съездить кое-куда, ненадолго... А вы пока идите на кухню, я вам все разогрела, будьте сами себе хозяева. Ведите себя хорошо.
– Ну мам!.. – Денис сорвался с кресла, чтобы поскорее захлопнуть дверь и не дать матери сказать еще что-нибудь этакое, бестактное...
«Ведите себя хорошо», – немедленно передразнила Ника. А что, мама привыкла, что в компании девушек ты ведешь себя плохо?
– Да... Предки, что с них возьмешь... Она вообще не привыкла видеть меня с девушками. – Денис прислушался. – И с ребятами тоже... Свалили. Редкое счастье, между прочим, пош... пойдем есть. Мама вкусно готовит.
– А почему у вас так темно везде, электричество экономите?
– Нет, – удивился вопросу Денис. – А... всегда так было, не знаю даже и почему. Нам с мамой вроде как ультрафиолет вреден, поэтому всюду шторы; впрочем, не задумывался.
– А где у вас...
– По коридору до конца и направо. Выключатель слева у двери. Включай свет по пути, чтобы всюду было светло.
Грибной суп исходил паром, его не надо было греть, а два ломтя свинины в микроволновке должны были дойти до нужной кондиции за три с половиной минуты. Денис, как и мать, хлеба не употреблял вовсе, а отец любил дарницкий, другого в доме не было, и Денис быстро нарезал четыре куска – должно хватить с запасом. Апельсиновая фанта... а кофе потом, вместе...
– Ма-а-а!!!! –
– Что? Что? Ника, что с тобой!.. Очнись, ну что такое? Слышишь меня?
Ника, белая от ужаса, с трудом отвалилась от стенки, левой рукой вцепилась Денису в рубашку, а указательным пальцем правой ткнула в сторону родительской спальни, говорить она не могла, зубы стучали неровно и часто...
– Что там такое... А!.. Ф-фу-х, Ника, как ты меня напугала своим криком... – Денис рассмеялся. – Кукол боишься?
– К-кукол?.. Это... это...
– Это мягкая игрушка, выполненная в виде гигантского паука. Она не живая.
– Я... видела... она ш-шевелилась.
– Неужели? А может – это простой сквозняк? Хочешь, пойдем проверим?
– Нет!!! Она точно шевелилась! Лапы...
– Таких двухметровых пауков – живых – просто не бывает. Паутина из стекловолокна. Я в детстве тоже боялся... Это у мамы такие приходы. Она у нас дизайнер, сама паука построила, сама сеть, паутину связала... – Денис надежно чувствовал, что Ника, пережившая дикий испуг, не отважится подходить к Леньке поближе, а поэтому врал уверенно и нагло. Сам виноват, надо было проверить окрестности заранее, двери позакрывать, с Леньки-то какой спрос?
– Ну-ка кыш! Что прилетел, телевизор тебе здесь, что ли? Кыш в комнату! Морка, я кому сказал!..
– Ди-инь, а у Мора глаза – что, светятся в темноте или мне тоже показалось?
– Не смейся, иногда светятся, между прочим... Я же сказал: включи свет, вот и казаться не будет, а я пока осколки замету... – И заметив ее движение: – Гипс, цена тридцать два рубля сорок копеек, я по глупости купил год назад, да все никак было не выбросить... Разливай суп, тарелки в шкафу. Иди, иди...
Разбитой горгулье было лет триста, мать говорила, старинный фарфор... Плевать, и не такое в детстве бил, родаки и не вякнут, привыкшие... Денис как стоял на четвереньках, так и замер, осененный идеей: сейчас самое время будет подойти... а она, предположим, у стола стоит... взять двумя руками за плечи... не бойся, мол, я же рядом... и поцеловать в... висок, для начала... И она... Да, точно, скорее... Денис быстро-быстро ссыпал крупный мусор в ведро, мелкую пыль предательски пхнул под тумбочку, побежал, поставил ведро куда-то вбок, вымыл и вытер руки (все равно влажные... об штаны...) и спокойным шагом двинулся на кухню. Сердце гнало кровь с чудовищной скоростью, но воздуха для дыхания все равно не хватало: в свои шестнадцать лет Денис еще никогда и ни с кем наяву не целовался.
Микроволновка отключилась в положенное время, суп все еще не был налит по тарелкам, Ника стояла молча, прижав руки к груди, лицом к нему.
– Ника, не бо...
– Денис!
– Я Денис, что еще случилось?..
– Не подходи... пожалуйста... Денис, что – это? И это?
– Пепельницы, мама у меня курит.
– А почему они из черепов? человеческих? Или это тоже муляжи?
– Не задумывался никогда... Наверно, из настоящих. Так даже прикольнее. А одна из немецкой каски есть, там в холле... – Денис все еще не оставлял надежды поцеловать Нику, хотя бы один разок, как бы нечаянно... – Пойдем, покажу?