Нечисти
Шрифт:
– Если бы все служили хаосу, то и был бы хаос. Что будет, если ты прикоснешься ко мне?
– То и будет. Сам же догадываешься.
– А если я к тебе прикоснусь?
– Нет разницы.
Денис пошел – ватные ноги не позволили побежать или прыгнуть – к тетке, успел сделать два шага, на третьем споткнулся и замер, пальцам вершка не хватило – дотянуться...
– Торопишься?
– Может быть. Вернее, проверял на себе и на тебе теорию свободы воли. А что же это ты тогда убегаешь? Если бы я тронул – значит так суждено... ну или назначено?
– Не тобой суждено и не тобой назначено. Со мной в пятнашки не играют, и ты не пробуй: ты ведь не прост и у тебя ведь
– Что может получиться?
– Один раз. Ускорить... Замедлить... Свое... Чужое...
– Ботан и отгадчик из меня никакой, ты бы попроще...
– Ты закончил спрашивать?
– Нет еще. Ты знаешь моего Отца?
– Да.
– Вы встречались?
– Выбери ответ по вкусу, любой будет верен.
– Я смертен?
– Все бренны.
– А ты? А Отец?
– Ты глупец, о юноша, если задаешь такие вопросы.
– Ну а все-таки?
– Ты надоел мне быстрее твоего альтер эго.
– Кого???.. Моего...
– Твоего. Он вроде тебя – тоже еще жив. Все бренно, включая бесконечность, даже дурацкая теория Большого Взрыва с этим не спорит.
– Можно еще один вопрос? Ну пожалуйста...
– Да.
– Быть может, я повторюсь... Человек – он совсем умирает? Весь, полностью? Телом и сознанием?
– Ты именно человека имеешь в виду?
– Те, кто могут мыслить, осознавать свое я и твою бренность. Я их имею в виду, о них спрашиваю.
– О, венец Вселенной. Душа говядины, в которую ради него превратилась корова, его не интересует... Все же ты глупец и не умеешь спрашивать. Но отвечу, перед тем как разлучимся, перед тем как встретимся... Слушай и не перебивай. Ты чихнул, из носоглотки вылетели мелкие брызги, из легких вышел воздух с углекислым газом, покинувшим твою кровь... Это часть тебя. Она умерла?.. Ты постриг волосы и ногти. Ты умер частично? Ты написал стихотворение, посвященное бренному кусочку протоплазмы по имени Ника. Микроскопическая часть тебя, творившего, хранится в сочетании букв? Ты приснился какой-нибудь Маше – твой образ существует отдельно от тебя, до того как исчезнуть вместе с ней и ее памятью? Ты младенец и ты сегодняшний – одно и то же по молекулам и разуму? В школе на пикнике тебя засняли на цифровую видеокамеру. Твое изоморфическое подобие – не плоский ли кусочек тебя недавнего, увековеченного в двух десятках электронных копий?.. И так далее. Человечка, хотевшего взорвать тебя, убил твой ворон. Выпитый и переваренный твоей птицей мозг этого человека превратился в другое, также сущее и бренное в мире сем. Тебя волнует: тот убитый – продолжает ли он, тем или иным способом, осознавать окружающее, а самое главное – собственное Я – или оно померкло окончательно...
– Не волнует меня его осознание...
– Тебе хочется говорить, а не слушать... До встречи.
– Нет! Извини, подожди!!!
– Ты жди...
Тетка исчезла, а вместе с нею и половина могильной тяжести на сердце. Денис обиженно замычал, вздохнул и с маху приложился виском в каменный пол – ноги подвели, подкосились. Боль от удара отрезвила, позволила опомниться... Только теперь, задним числом, нахлынул ужас воспоминания во всей своей полноте... А ведь он еще умудрялся чего-то там с Ней говорить... А простым людям каково? А когда она уже по-настоящему приходит?.. О-о-о... Не встать, и руки дрожат... Морка... Ты чего такой взъерошенный, ты же с ней «на ты» бы должен...
– О, Повелитель... – Черная львица каменным своим языком неуклюже пыталась лизнуть Денису правую кеду, привлечь внимание.
– Мут... Мут-Сохмет, чья это кровь и зачем ты меня ею запачкала?..
– Эта кровь, о Повелитель,
– И ты тоже Ее боишься?
– Да, о Повелитель. И наша с Ней встреча очень близка, если ты не пощадишь меня...
– Не врубился?
– Отпусти, Ночь на исходе...
– Отпускаю, а куда ты?
– В то место и положение, где я была перед приходом Прежней Ночи...
– И все? И ты опять на тысячу лет каменная?
– Да, о Повелитель, если ты не призовешь меня в обычную ночь и не наградишь силой... Служа тебе, я смогу жить и двигаться... Но... Ночь кончается...
– Беги же! Я позову, когда надо будет. Беги! – Денис с невольным сочувствием сопроводил ее ментально... Успела... Уснула... Слышишь меня?.. Я тебя позову... В городе, должно быть, утро, а здесь темно, как ночью, только лампочки дежурные... Уй... СПИ! Спи, дежурный, забудь нас, сейчас мы уйдем, тихонечко уйдем... Ленька, а вот ты Ее не боялся, я же чувствую... Герой ты мой, нежить-шестиножка... А ты тоже герой, я видел, как ты отважно бросился на нее, да-а...
Солнце по куполам и шпилям, теплый, с улыбкой, свет от него отскакивает рикошетом от стен и улиц – и прямо в сердце, мягчайший ветерок, свежесть, никаких миазмов... Вода плещет... И не по его повелению, а сама... Было видно, что по набережной уже прошлись машины-»поливалки», когда успели? Асфальт мокрый и непривычно чистый... А главное – светло по-настоящему!
Денис глянул вниз: правая нога, от колена до ступней, вся в пятнах крови... Потрогал висок и щеку – ссадины и тоже кровь. Уж мы с Сохмет постарались... Утро не утро, а сил должно хватить. Денис закрыл глаза, чтобы поярче представить и лучше сформулировать желание, но суета в голове мешала сосредоточиться... Денис открыл глаза: джинсы чистехоньки, словно после тщательнейшей стирки, а кеды... Такое ощущение, что правая даже чище левой стала, забавно. Свет мой зеркальце... И зеркало мгновенно появилось в руке... И исчезло, показав свежеумытые и невредимые лоб и щеки, растрепанные волосы, недоверчивый взгляд... Что, рыжий, недурственно так-то – на халяву всегда быть выглаженным и чистым? Погоди, Антихристу еще и не такое по силам. Захочу – так и зубы станут самочи... ща... щиеся! Но я не захочу на всякий случай. А то можно оскотиниться до полной богоподобности...
До дому идти пять минут... А не хочется. Ни идти, ни лететь... Дома опять тоска... Денис только подумал, а сосущая сердце боль уже вернулась к нему, силою своей почти не уступая ужасу от знакомства с вечнохолодной тетей-смертью. Надо переметнуть мысли на что-нибудь нейтральное такое... Морку подразнить, сообразить насчет завтрака, может, в Сеть выйти...
Денис лихорадочно перебирал привычные приемы, помогающие оттолкнуть эту боль, которая мучает, но которую забывать нельзя... Ничего не помогает... Словно бы все опять происходит, по второму кругу... Ма... Маша... Маша! Это та девушка, ее угасающую боль он чувствует! Только этого не хватало!
Денис прыгнул в небо, и все, что он запомнил от полета, это хищный, мощный шелест крыльев за спиной, какая-то баржа с песком внизу на воде, влекомая кургузым катерком, Моркины дурацкие требования «кр-р-рови»... И ощущение того, что он опоздал... Она уже... Наверное, можно было быстрее добраться, но Денису некогда было придумывать. Дверь с грохотом влетела внутрь, с запозданием взвизгнули покалеченные дверные косяки... Невероятным усилием воли Денис заставил себя задержаться на пороге, буквально на миг... Махнул рукой – перекрывая доступ любопытным – и ринулся вглубь, откуда еле слышными, утихающими толчками шли волны предсмертной муки.