Нечто чудесное

Макнот Джудит

– Прости, любимая, – хрипло прошептал он, сжимая округлые ягодицы и приподнимая ее бедра. – Я… не… могу… больше… ждать.

И, задохнувшись, стал медленно проникать в ее невероятно тесные глубины, боясь, что причинит ей боль, но тут же замер в мучительном удивлении, когда Алекс неожиданно повернула голову и с длинных, загнутых вверх ресниц скатились две огромные слезы.

– Алекс? – выдохнул Джордан, напрягая руки и плечи в почти бесплодной попытке усмирить неистовые потребности тела и не ворваться в нее одним рывком, до самого конца.

Высвободив руку, он осторожно взял пальцами ее подбородок и повернул лицо Алекс к себе.

– Открой глаза и взгляни

на меня, – тихо приказал он.

Мокрые ресницы поднялись, и он уставился в полные слез – аквамариновые глаза.

– Я сделал тебе больно? – недоверчиво спросил он. Александра всхлипнула и покачала головой, борясь с безудержным порывом умолять его взять ее, любить всем сердцем и телом. Боже, она жаждала этого с того момента, как он лег рядом и обнял ее. Потому и плакала. Всего за несколько мгновений его ласки сломили все барьеры, воздвигнутые в ее душе, оставили такой же слабой и беспомощной, страстно стремившейся к нему, как… полтора года назад, когда она была наивной девочкой.

– Дорогая, что с тобой? – допрашивал он, наклоняясь и сцеловывая слезу с ее щеки. – Ты не хочешь меня?

Именно этот смиренный, мальчишески невинный вопрос и это нежное словечко «дорогая» окончательно лишили ее воли.

– Хочу, – прошептала Александра, глядя в его глаза и видя страсть, которую Джордан старался притушить.

– Почему же ты плачешь? – допытывался он.

– Потому, – призналась Алекс задыхаясь, – что я не хочу хотеть вас.

Полустон-полусмех сорвался с губ Джордана как раз в тот момент, когда он запустил пальцы в ее роскошные волосы и одновременно глубоко вошел в нее. Она порывисто выгнулась, и Джордан потерял голову.

– Я хочу тебя, – прохрипел он, и снова подался вперед, входя в нее глубже и глубже, а в сердце его росла радость, потому что жена, обхватив его плечи, пылко отдавалась бурному желанию. – Я так тебя хочу, – охнул он, – что не могу ждать.

Ее ногти впились в окаменевшие мышцы его спины, бедра снова приподнялись, и Джордан излился в нее с силой, сорвавшей с его губ имя жены в негромком вскрике.

Наконец он отстранился и лег рядом, не выпуская ее из объятий, ожидая, пока дыхание немного успокоится. Глядя в темноту, Джордан ощутил, что рассудок начинает потихоньку возвращаться, а вместе с ним и две невероятные, ошеломляющие мысли. Неужели он действительно спрашивал жену, хочет ли она его, словно зеленый юнец, моливший о милости? Никогда за всю жизнь он не задавал женщинам подобных вопросов. И никого так не торопил лечь в постель, как Александру, и ни разу, ни разу так быстро не растрачивал себя. Гордость его была невольно задета – до сих пор Джордан всегда старался дать наслаждение женщине.

Александра чуть шевельнулась и запрокинула голову, чтобы лучше видеть его лицо в неярком свете свечей. Губы Джордана были плотно сжаты; он казался погруженным в невеселые раздумья.

– Вы сердитесь? – прошептала она тоскливо. Джордан вздохнул и грустно улыбнулся.

– На себя.

– Почему? – с неподдельной тревогой настаивала эта прелестная, невинная обнаженная женщина, прильнувшая к нему.

– Потому что я… – Он тряхнул головой и тут же осекся.

«Потому что я слишком хочу тебя, – гневно признался он себе. – Потому что потерял самообладание. Потому что простого прикосновения твоей руки достаточно, чтобы я начал сходить с ума от желания. Потому что ты злишь меня куда больше, чем любое существо на земле, и даже в порыве самой неукротимой ярости я способен смеяться твоим выходкам. Потому что во всем, что касается тебя, я уязвим. Слаб…»

В ушах зазвучал пренебрежительный

голос отца:

«Мужчина не должен быть мягок, Джордан… Мужчина жесток, несгибаем, силен… Мужчина должен доверять только самому себе… Мы используем женщин, чтобы получить удовольствие, но не нуждаемся в них… Мужчина ни в ком не нуждается…»

Джордан постарался выбросить из головы назойливые воспоминания и признался себе, каким фарсом была супружеская жизнь его родителей. Зря он не увез Алекс в другое поместье – здесь слишком властвуют призраки прошлого.

От тяжелых дум Джордана отвлек робкий голос Александры:

– Можно я вернусь к себе? По-моему, я чем-то расстроила вас.

Сердце Джордана неожиданно сжалось. Неужели она действительно так считает?

– Наоборот, – запротестовал он, улыбаясь, чтобы скрыть истинные чувства. – Ты чересчур мне угодила.

Александра приняла такой скептический вид, что Джордан усмехнулся.

– В постели, – шутливо поправился он. – В обычной жизни ты ухитряешься постоянно меня бесить. Думаю, единственное решение, – добавил он, ощущая, что желание загорелось в крови с новой силой, – не выпускать тебя из постели.

Наклонив голову, он завладел ее сладостными губами в дерзком поцелуе, немного успокоившем натянутые нервы. Джордан решил, что слишком много значения придает случившемуся. В конце концов, впервые с тех пор, как ему исполнилось четырнадцать, он обходился без женщины пятнадцать месяцев! Естественно, он слишком волновался, слишком торопился…

И на этот раз Джордан ласкал ее целую вечность, мучительно сдерживая собственные порывы, снова и снова приводя Александру к вершинам исступленного наслаждения, прежде чем самому забыться в экстазе.

На посветлевшем небе уже протянулись широкие розовые полосы, когда Джордан, овладев ею в последний раз, наконец погрузился в сон.

Александра, осторожно подняв его тяжелую руку со своего бедра, отодвинулась и выскользнула из постели. Не привыкшая к таким долгим, безудержным ласкам, она ослабела, поникла, по телу струилась восхитительная усталость. Неслышно обойдя кровать, она подняла сорочку и пеньюар, оделась и нерешительно посмотрела на мужа. Темные волосы чернильным пятном выделялись на белизне подушки; сон смягчил неумолимо жесткие черты, и теперь его лицо казалось добрым, совсем мальчишеским. Простыня сползла до пояса, обнажая мускулистые руки и широкую Грудь. Только сейчас Александра увидела, что торс его тоже загорел – по-видимому, на корабле он обходился без сорочки. И кроме того, сильно похудел. Очень сильно.

Она долго глядела на Джордана, наслаждаясь возможностью беспрепятственно любоваться им. Он великолепен, поистине великолепен! Говоря по правде, она была не совсем наивна и глупа, когда сравнивала мужа с Давидом.

Александра с бессознательной нежностью наклонилась, прикрыла его плечи простыней, но уходить не торопилась. При одном воспоминании о том, с какой тревогой он спросил, хочет ли она его, словно боялся услышать ответ, по телу пробегали колкие мурашки озноба.

Как он исступленно ласкал ее в самый первый раз, как дрожали его руки… Он не мог скрыть ни лихорадочной торопливости, ни мучительного желания, несмотря на немалый опыт в любовных играх. Тот, первый раз был лучше всех остальных, потому что он неожиданно потерял над собой контроль. Восторженное удивление вновь согрело ей сердце… «Прости, любимая, я не могу больше ждать…» В душе Александры оглушительно громко, ликующе пела радость – теперь она знала, что, хотя он может заставить ее пылать страстью, она тоже способна сжигать его тело огнем ласк.