Нечто прекрасное
Шрифт:
– Только блин попробуй вмешаться, – прорычал Шепли.
Рич попытался воспользоваться тем, что Шепли на минуту отвлекся, и замахнулся. Шепли увернулся, и Рич упал лицом вперед. Я прикрыла рот, совершенно не веря в то, что это мой парень влез в драку, а не Трэвис. Уже много времени прошло с тех пор, как я видела Трэвиса на Арене, и хотя он немного успокоился после свадьбы, Трэвис все еще мог немного помахать кулаками, если кто –то довел бы его до крайности.
Шепли всегда был миротворцем, но в данный момент его удары сыпались на Рича, причём достаточно сильно, чтобы
Бармен потянулся к телефону как раз, когда Шепли замахнулся кулаком и нанес удар. Рич развернулся на сто восемьдесят градусов и затем повалился на пол, и его тело подпрыгнуло от удара. Его друг наблюдал за ним со своего места, качая головой. Глаза Рича уже начали опухать, пока он лежал, пораженный, на грязном ковре.
– Детка, давай пойдем, – сказала я.
Шепли шагнул к другу Рича, который подпрыгнул в ответ.
– Шепли Мэддокс ! Мы уходим!
Шепли посмотрел на меня, фыркнув. На его лице не было ни единой отметины. Он прошел мимо меня, схватив за руку и потащив через дверь на улицу.
Глава 6
Шепли
Руль Чарджера скрипнул, когда я сжал дерево обеими руками. С темно –синего неба падал дождь , ударяясь о лобовое стекло так громко, что Америке приходилось чуть ли не перекрикивать шум. Она болтала со скоростью тысяча слов в минуту, и все сливалось воедино. Она не была злой, она была возбужденной. Я не был зол. Я чувствовал глубокую, чистейшую гребаную ярость. Адреналин все еще наполнял мои вены, заставляя мою голову пульсировать так, словно она хотела взорваться. Именно из –за этого чувства я не собирался терять самообладание. Оно бы оставило во мне болезненное ощущение, потерю контроля, чувство вины – все, чего я не хотел.
Когда позади осталось несколько миль, и мы покинули Топику, голос Америки оказался в центре моего внимания.
Она потянулась, чтобы дотронуться до моей руки.
– Малыш? Ты слышал меня? Тебе, наверное, стоит сбавить скорость. Дождь такой сильный, что уже начал скапливаться на дорогах.
Она не боялась, но я слышал беспокойство в ее голосе. Моя нога поднялась с педали газа на полдюйма, и я сбавил ход, отпуская напряженность в ноге, а потом и в остальном теле.
– Прости, – сказал я сквозь зубы.
Америка сжала мою руку.
– Что случилось?
Я пожал плечами.
– Я сорвался.
– У меня такое чувство, что я еду в машине с Трэвисом , а не своим парнем.
Я выдохнул через нос.
– Этого больше не случится.
Уголком глаза я увидел, как ее лицо сжалось.
– Ты все еще любишь меня?
Ее слова были словно удар в живот, и я кашлянул, пытаясь отдышаться.
– Что?
Ее взгляд смягчился.
– Ты еще любишь меня? Это потому что я сказала «нет»?
– Ты… ты хочешь поговорить об этом сейчас? Я имею в виду,… конечно, я люблю тебя. Ты знаешь это, Мерик. Я не могу поверить, что ты спрашиваешь меня об этом.
Она стерла бежавшую по щеке слезу и посмотрела в окно. Погода снаружи отражала бурю в ее глазах.
– Я не знаю, что случилось.
Мое горло сжалось, подавляя
– Я люблю тебя, – она сжала свои изящные тонкие пальцы в кулак и подперла ими подбородок, поставив локоть на подлокотник двери. – Я хотела поговорить с тобой о том, что происходило с нами в последнее время, но я боялась … и… я не знала, что сказать. И….
– Америка? Это… это как прощальное путешествие?
Она повернулась ко мне.
– Ты мне скажи.
Я не понимал, что мои зубы были сжаты, пока челюсть не заболела. Я зажмурился, потом поморгал несколько раз, пытаясь сосредоточиться на дороге, удерживая Чарджер между белой и желтой линиями. Я хотел остановиться, чтобы поговорить, но из –за сильного дождя и ограниченной видимости я знал, что это было слишком опасно. Я не стал бы рисковать , когда любовь всей моей жизни в машине – даже если она не верила в тот момент, что является ею.
– Мы не разговариваем, – сказала она. – Когда мы перестали разговаривать?
– Когда стали любить друг друга так сильно, что было слишком опасно эти рисковать ? В конце концов, так было для меня – или есть, – сказал я.
Говорить правду громко вслух было одновременно и ужасом , и облегчением. Я держал ее в себе так долго, что , отпустив , я почувствовал себя немного легче, но то, что я не знал, как она отреагирует, заставляло меня хотеть забрать свои слова назад.
Но это было то, чего она хотела – поговорить, узнатьправду , – и она была права. Время пришло. Молчание губило нас. Вместо того , чтобы наслаждаться новым этапом вместе, я задерживался на «почему бы и нет», «пока нет» и «когда». Я был нетерпелив, и это отравляло меня.
Любил ли я мысль о нас больше, чем ее? Это даже не имело смысла.
– Иисусе , прости меня, Мерик , – выплюнул я.
Она помедлила.
– За что?
Мое лицо сморщилось от отвращения.
– За то, как я себя вел. За то, что скрывал от тебя. За нетерпение.
– Что ты скрывал от меня?
Она выглядела такой нервной. Это разбивало мое сердце.
Я притянул ее руку к губам и поцеловал ее костяшки. Она повернулась ко мне лицом, подняв ногу и прижав колено к груди. Ей нужно было что –то еще, чтобы держаться, готовясь к моему ответу. Залитые дождем стекла начали запотевать, смягчая ее. Она была самым прекрасным и грустным созданием, которое я когда –либо видел. Она была сильной и уверенной, а я уменьшил ее до испуганной девочки с большими глазами рядом со мной.
– Я люблю тебя и хочу быть с тобой всегда.
– Но? – подсказала она.
– Никаких но. Это все.
– Ты лжешь, – сказала она.
– Отныне, это все. Я обещаю.
Она вздохнула и повернулась вперед. Ее губа начала дрожать.
– Я облажалась, Шеп. Теперь ты просто довольствуешься тем, что продолжаешь жить так, как раньше.
– Да. То есть… это нормально? Разве это не то, чего ты хотела? В каком смысле ты облажалась?
Ее губы сжались в тонкую линию.
– Я не должна была говорить нет, – мягко прошептала она.