Недавние были
Шрифт:
Корабль представлял собой зрелище, щемящее сердце. Преступно снабженный, преступно брошенный на произвол судьбы в критическом положении, без помощи, без угля, который должны были доставить на пароходе к Земле Франца-Иосифа, но не доставили, «Святой Фока» возвращался на родину своим ходом, пробиваясь сквозь льды на парусах. На топливо в последние перед тем дни пошло всё дерево, какое только было на корабле. Сожгли в топках все палубные надстройки, кроме капитанского мостика и наружных стенок юта. Сожгли переборки кают, мебель, запасные части такелажа, даже верхние части мачт. Без балласта, выброшенного за борт во время одной из свирепых схваток со льдами, с расшатанным за двухлетнее труднейшее плавание корпусом, с выбывшими из строя паровыми помпами, текущий, как решето, «Фока» походил на бойца, израненного в долгих, изнурительных, жестоких боях.
Да так оно и было на самом деле. «Фока» был боец, славный, бесконечно выносливый боец с пространством, с бурями, льдами, невзгодами, с предательством и подлостью. Раны, нанесённые всеми этими врагами, были, к сожалению, неизлечимы. Да их и не пытались лечить. Царское правительство и его сановники, Главное гидрографическое управление, тучи дельцов и чиновников, нажившихся на экспедиции, палец о палец не ударили, чтобы позаботиться о вернувшихся членах экспедиции и об израненном корабле.
Напротив, на него набросились разбойники и мародёры всех рангов. В уплату за долг какому-то «купцу первой гильдии Мартынову» было продано с молотка имущество экспедиции, добытые на охоте шкуры зверей, мореходные инструменты, личное оружие Седова, безжалостно выломанные части корабельного оборудования: литые иллюминаторы, обшивка люков, трапов, поручней, даже пароходный гудок.
Варварски ограбленный, изуродованный, ободранный, приведённый в полную негодность, «Фока» долго полулежал на мели против таможни. Мы, мальчишки, во время купанья подплывали к нему, взбирались через накренённый к самой воде борт на корабль, чтобы вслед затем с противоположного, вскинутого над водой борта броситься в воду.
«Святой мученик Фока» был поистине мучеником. Не дожил он, бедняга, до советских времен, когда, несомненно, стал бы почётной и оберегаемой реликвией, как ветеран борьбы за освоение Арктики, реликвией, подобной нансеновскому «Фраму», который норвежцы свято хранят, построив для него в Осло специальный музейный павильон.
Судьба «Св. Фоки», как и судьба тех, кто водил и населял его в последнем походе, даже судьба вещей, служивших им в плавании через льды и туманы в белом безмолвии на север, в высокой степени трагична.
Впрочем, пятьдесят пять лет спустя мне довелось увидеть одну из самых примечательных вещей с «Фоки». Вещь эта - древко русского флага, который Седов намеревался водрузить во славу своей Родины на Северном полюсе.
Древко заключено в висящий на музейной стене двухметровый футляр. Оно сильно ободрано, хотя и сделано из крепкого дуба и оковано внизу металлическим наконечником. Медная оковка не охватывает и середину древка. На ней выгравировано было буквами латинского алфавита: «Экспедиция старшего лейтенанта Седова к северному полюсу. 1914». За долгие годы эта надпись поистёрлась, и сейчас можно прочесть только остатки её на зелёно-чёрной округлости оковки «Sedov… pol… exped… 1914».
Неподалёку от древка в витрине за стеклом и сам флаг, который должен был развеваться над полярными льдами. Впрочем, если быть точным, это уже не флаг, а обрывки, остатки его - десятка два рваных, потерявших цвет и форму лоскуточков.
Тут же, возле остатков флага, - топорик, обрывки меха и брезента. Все это вещи, которые были с Седовым в пути после того, как он и матросы Александр Пустошный и Георгий Линник оставили второго февраля 1914 года зимовавшего второй год «Св. Фоку» и отправились от Земли Франца-Иосифа с тремя нартами к Северному полюсу. Девятого марта Линник и Пустотный опустили тело умершего в пути Седова в выдолбленную киркой неглубокую могилу. Место захоронения Седова до сих пор не обнаружено. Вещи же, о которых речь шла выше, нашли на мысе Аук двадцать четыре года спустя, то есть в 1938 г., зимовщики острова Рудольфа. Сейчас эти вещи находятся в музее Арктики и Антарктики в Ленинграде.
…Я стою перед ними, смотрю на истлевшие обрывки флага и вижу Седова возле борта своего корабля на пристани дальнего плавания в Архангельске, вижу таким, каким видел в 1912 году. Он невысоко поднимает стопку с кроваво-красным вином за удачу экспедиции.
Удачи не было. И не только седовской экспедиции. Все три начальника всех трёх русских экспедиций 1912 года не возвратились домой, а из трёх кораблей вернулся только один - истерзанный, искалеченный «Св. Фока».
Удачи и не могло быть в те мерзкие времена. Удачи пришли с Советской властью. Трёхцветный флаг царской России не был водружён на полюсе. А совсем недавно на полюсе высадились зимовщики советской полярной станции «СП-21». Двадцать один флаг Советского Союза на «Северном полюсе»! Что сказал бы Георгий Седов, если бы мог быть этому свидетелем? Какова была бы судьба «Фоки», если бы он уходил в далекий свой поход, снаряженный советскими людьми, советским государством? Вне сомнений, судьба его сложилась бы иначе. Судьбы кораблей стали сейчас иными, потому что стали иными судьбы людей.
Но прошлых судеб забывать нельзя.
Не забыть и мне во веки веков полулежащего на мели «Фоку», - ограбленного и брошенного, одинокого и полузатонувшего.
ЧЕЛОВЕК-ЛЕГЕНДА
Называли его в шутку новоземельским королём, а иной раз новоземельским президентом. На самом деле он был больше, чем король или президент, - он был председателем островного Новоземельского Совета депутатов трудящихся, председателем тридцать два года кряду, пока на склоне лет не переехал на жительство в Архангельск. Человека с таким стажем председателя Совета вам встретить едва ли ещё когда приведётся. Явление чрезвычайное.
Впрочем, и сам Совет депутатов трудящихся на далёкой, малоисследованной, малодоступной, обледенелой Новой Земле, лежащей в арктических широтах, между семьдесят вторым и семьдесят седьмым градусами, явление чрезвычайное в такой же степени, в какой и его бессменный председатель - ненец Тыко Вылко.
До революции ненцев звали самоедами. Почему так - никто толком объяснить не может. Ненец в переводе на русский язык значит - человек, значит, ненцы - люди. Увы, той простой истины, что ненцы - это люди, царское правительство и его чиновники ни признать, ни понять не хотели, и по причинам неведомым, а скорей всего - из презрения к «дикарям-инородцам», наделили их нелепым прозвищем - самоеды. Эта безобразная и бессмысленная кличка утвердилась постепенно и в официальных документах, и в литературе, и в быту.