Неделя длинных ножей
Шрифт:
— Ладно. Хочу убедиться в этом сам. Сейчас слазаю туда, на крышу, и все посмотрю свежим взглядом.
Через некоторое время он выбрался на крышу, слегка заметенную свежим снегом, который действительно прошел ночью. Никаких следов, конечно, заметно не было… А посмотреть здесь вечером было некому, недовольно подумал он.
Впрочем, этот снег пока свежий, рассыпчатый, не слежавшийся. До этого была небольшая оттепель, затем подморозило… И если осторожно сгрести…
Денис, отметив направление, стал осторожно смахивать перчаткой выпавший снег,
Шаравин прав. Гранату можно было бросить только отсюда, с крыши. С других застекленных балконов — исключено. Только отсюда. Он разглядывал какое-то время обломки бетонной плиты, выступающие из стен.
Значит, этот подонок прекрасно все видел. И коляску с ребенком в том числе. И все равно бросил туда гранату. Но не младенца же ему заказывали! А сам Цивилло вполне мог находиться в другом месте, на той же кухне, то есть уцелеть. Конечно, убийство близких тебе, особенно любимой внучки, может человека уничтожить морально. Он сломается и пойдет на любые условия…
Но это может вызвать и ответную реакцию, такую, что мало не покажется. Значит, был здесь еще какой-то резон, пока неизвестный.
— Там, на крыше, можно снять след, как раз над местом преступления, — сказал Денис, когда снова присоединился к оперативно-следственной группе.
8
Утром Турецкий прибыл в Матросскую Тишину для допроса Доронина.
— Все свои вопросы, гражданин следователь, сначала запишите в протокол, — прохрипел Дон после выполнения всех формальностей, кивнув на диктофон. С похмелья его губы были синими, с белым налетом. — Мы ученые. Сначала прочитаю в письменном виде, после думать буду: отвечать или нет. Иль сначала адвоката позову. Хотя не верю я им.
— Обязательно. Я буду вести протокол, а в ходе допроса будет проводиться аудиозапись ваших показаний. — Турецкий кивнул на стол, где лежал небольшой японский диктофон. — Итак, согласно статьям сорок шестой и сто девяностой УПК вы допрашиваетесь в качестве подозреваемого…
— Не верю я им… — повторил Дон. — Можете спрашивать без адвоката.
— Это вы уже говорили…
— И адвокатам и технике этой… Вы что угодно можете переиначить. А мы к бумажному протоколу привычнее, он нам больше доверия внушает.
— Согласно статье сто девяностой УПК ход и результаты допроса отражаются в протоколе, — терпеливо ответил Турецкий. — Если сейчас записывать каждое ваше слово, это займет гораздо больше времени. А магнитную запись мы дадим вам прослушать после допроса, потом расшифруем и занесем в протокол, и вы прочитаете и распишетесь…
— А мне спешить некуда, — ухмыльнулся Дон. — Я долго буду рассказывать… Нет, лучше вы свои вопросы все-таки записывайте.
Турецкий пожал плечами, стал заполнять бланк протокола допроса подозреваемого.
— Вас подозревают виновным в убийстве вашего конкурента Тенгиза Чугаева. Вы это признаете?
— Никогда… —
— Кто может подтвердить ваше алиби?
— Да там, в «Мессалине», полно народу было. Бармены, халдеи… Там меня знают как облупленного. Любого спросите, когда я пришел и сколько там сидел и ждал Тенгиза.
— Возможно, таким образом вы обеспечивали себе алиби? — заметил Турецкий. — Но мы уточним время смерти Чугаева и когда вы появились в этом кафе.
— Уточняйте, — пожал плечами Дон. — Мне скрывать нечего. Я ж говорю: мне Тенгиз живым был нужен, он же согласился мне рынок уступить! А сейчас как я его куплю?
— После того как вам удалось сбежать во время доставки к нам в Генпрокуратуру, было совершено покушение на убийство банкира Цивилло, и там нашли пистолет марки «стечкин»… — Турецкий открыл нужный протокол. — Вот его заводской номер, а это протокол экспертизы идентификации отпечатков пальцев. Они полностью совпадают с вашими. У вас есть этому объяснение?
— Вон, значит, как!.. — растерянно ответил Доронин и поскреб в затылке. — Вон где он объявился?..
— Вы его потеряли?
— Нет… Выбросил его давно уже, когда меня последний раз арестовывали, чтоб лишнюю статью не пришили. Я уж о нем и думать забыл.
— Разрешение на него у вас было?
— Ну, а кто мне его даст, сами подумайте? — хмыкнул Дон. — Опять же и без него никак, если торговым бизнесом занялся.
— Как он к вам попал?
— Обычно. Купил на рынке у азеров, у кого не помню.
— Где вы были позавчера в шестнадцать ноль семь?
— А, понял, это когда Цивилло убивали? И его хотите мне пришить? Где, где… да везде! Что я, помню? Возле вашей Генпрокуратуры пасся. По кабакам, вокруг да около. Все собирался явиться с сознанкой. А чтоб набраться храбрости, пил до посинения. Пока, думал, все бабки не пропью — близко не подойду! Ну вы ж меня видели, когда я к вам на бровях приполз, правильно?
— Каким образом вам удалось сбежать из-под стражи во время доставки в Генпрокуратуру?
— Я ведь знаю порядки, гражданин следователь. Меня должны были доставить конвойные с Петровки. А повезли почему-то родные менты, из нашего муниципалитета. Да я их всех знаю как облупленных, во главе с Демидом… извиняюсь, с подполковником Демидовым. Они ж у нас на рынке пасутся… И мне, если честно, это сразу не глянулось. — Он вздохнул, покосился на диктофон. — Значит, как дело было. Передали меня Демидову и его шакалам… Извиняюсь, ментам. До Белорусского довезли, и Демид… Виноват, подполковник Демидов отослал их пить пиво, типа, вы там разомнитесь, расслабьтесь, а сам мне говорит… Это ничего, что я со всеми подробностями?