Неделя холодных отношений
Шрифт:
Глеб топнул по очередной тёмной луже на песчаном берегу. Лёд не треснул.
– Ого! И ещё…. Не забывай горячего больше пить! Остатки шиповника не выбрасывай из банки, добавляй снегу понемногу, кипяти.
– Почему не выбрасывать? Как-то грязно это получается, не очень опрятно…
– Если ставишь перед собой задачу выжить – грязи в пище не бывает. Навар гуще, питательней, да вываренные семена нам с тобой скоро пригодятся.
Сашка шёл по твёрдому береговому песку, пришаркивая тяжёлыми башмаками.
– Приманка для охоты? А на кого охотиться будем?
За несколько минут зрение каждого из них остыло от яркого света костра, стали ещё чётче видны над горизонтом большие звёзды.
– Да лося какого-нибудь средненького завтра завалим в лесу и сожрём.
И на полном серьезе, прищурившись взглядом на сына, капитан Глеб Никитин попробовал на ногте большого пальца лезвие своего ножа.
Когда возвратились, пространство в близком круге привычного костра уже показалось им по-домашнему теплым и уютным.
Глеб и Сашка, поочерёдно подняв за концы, положили в ласковый близкий огонь два тяжеленных, приготовленных ещё с утра, ольховых бревна.
– Давай уж ночевать. Завтра трудно просыпаться будет, так что не расстраивайся особенно, если утром ноги поначалу тебя держать не будут…
Толстые камышовые циновки сухо похрустывали, нагретые за день постоянным костровым теплом.
– Ух ты! Как на перине! А в это время Бонапарт переходил границу!
Капитан Глеб весело ворочался, Сашка молчал.
Хорошая доза оптимизма перед тяжёлым и холодным сном была явно для парня необходима, его впечатления прошедшего дня также нуждались в плавном и, по возможности, приятном аккомпанементе забвения.
Заботливый отец начал сознательно неторопливую, нейтральную по словам и ассоциациям, приготовленную им заранее колыбельную болтовню.
– …Ты даже не представляешь, как иногда бывают полезны случайные, не умышленные, и не приобретаемые специально знания. Среднестатистический человек ведь обычно не в состоянии оценить богатство того, что он когда-то услышал, увидел, но не обратил никакого внимания на эту мелкую, даже незначительную, на первый взгляд, информацию. Ну, так вот…
Капитан Глеб нарочито громко, в расчёте на внимание Сашки, покряхтел, с удовольствием, якобы ещё уютней, устраиваясь на своей циновке.
– Послала меня однажды Родина повышать её обороноспособность. Ты был тогда ещё крохотным человечком, практически младенцем, а я – старшим лейтенантом военно-морского запаса. В той местности, где наша семья тогда проживала, редкую воинскую специальность дивизионного минёра имел только я, твой славный отец. К несчастью. Это я в смысле специальности…. Ну так вот, партия, Родина и военкомат выбрали именно меня и послали в далёкий город Кронштадт на переподготовку, «партизанить», на целый месяц. Сопротивление было бесполезным.
Переодели нас там, солидных семейных мужиков, в музейные, сталинских ещё времён, кителя морских офицеров, расселили в старом форте по казармам, и начали учить современному военному делу настоящим образом.
Через день, два нам всем стало скучно.
Правда, кто-то из коллег для развлечения вызвался помочь крышу казармы перекрыть, какого-то умельца по его собственной просьбе определили отопительные котлы в кочегарке перебирать, к осени форты готовить. Остальные, в том числе и я, строем ходили с тетрадками на занятия. Бред….
И вот, на одной из лекций заместитель командира этих самых офицерских курсов, роскошный, седовласый и длинноусый капитан первого ранга, демонстрируя нам, двум сотням собранных в одной просторной аудитории гражданских штурманов и капитанов, свою прогрессивность и расположенность, предложил угадать одну дату. Красную дату, в календаре. Правда перед этим он страшно укорял нас всех, оптом, что мы, мол, ленивые и нелюбопытные, что ничего мы уже не знаем из изученных нами ранее общественных наук, ничего не запоминаем и из обыденной жизни. Так вот он и сказал: «Кто за пять секунд отгадает, что за событие празднует мировая общественность ежегодно 25 мая, того я признаю полностью готовым боевым офицером и своим приказом немедленно отпущу домой. Сегодня же. Ну?».
Зал ахнул.
Ангел в погонах дарил три недели свободы!
Но сразу же по рядам прокатился шикарный вздох разочарования. Никто действительно ничего не знал про эту дату. Почти никто….
Своего-то папку ты изучил уже, уверен, что папка-то твой кое-что кумекает в этой жизни…
Пять секунд, тишина, муха жужжит под потолком.
И тут я поднимаю руку.
Господа офицеры остолбеневают. От невозможности, от зависти, от предчувствия возможного скорого обретения долгожданной свободы одним из их сокамерников.
Бросил на меня заинтересованный взгляд и капитан первого ранга.
«Коллега, а вы уверены?».
Тут уж я расправляю плечи и чеканю в замершее пространство.
– Ежегодно, 25 мая, всё прогрессивное человечество нашей планеты отмечает День освобождения Африки!
Седоусый и седовласый командир в восхищении разводит руками, признавая мою победу.
Зал взвывает от восторга!
Мадонна, Леди Гага, Стинг, не считая Элтона Джона, в сумме, никогда не слышали в своей мелкой эстрадной деятельности таких бурных и продолжительных аплодисментов!
Военный преподаватель сдержал своё слово и через день я уже уезжал и Кронштадта домой, к тебе, проштамповав командировочное удостоверение.
На прощанье капраз, не смирив всё-таки любопытства, вроде как между делом поинтересовался, занеся авторучку для подписи, по какой такой причине я знаю тонкие подробности про данную занудную международную дату.
Я ответил ему честно, как всегда, ну, ты же знаешь…
Что, мол, им спрошено про 25 мая, а так как я был рождён 24-го этого же месяца, то с детских лет имел привычку заглядывать в настенный календарик-численник, изучая следующие после моего дня рождения, счастливые для прочего человечества дни. Первой же следующей и была там всегда эта самая освобождённая Африка…