Неделя холодных отношений
Шрифт:
«Ну что, дружок…».
Небольшой нож с красной пластмассовой рукояткой весело блеснул в аккуратно сложенном куске ветоши.
«Почему это – „не его кровь“?! Как же так? С подрезанными тормозами, да на такой скорости…. Тут просто выжить совсем никак, не то, чтобы куда-то ещё убежать! Шутишь, старик, всё я сделал как надо, а твой парень всегда гонял на своём „Мерседесе“ по-дурному.… Но ведь эта сволочь и тебе жизнь по-настоящему портила».
– Ефим Маркович, а вы никому не разрешали ваш джип в выходные брать?
– А в чём
– Да так, пустяки.… С утра показалось мне, что ли. В пятницу-то я, вроде, не так его в гараже ставил, плотнее к дальней стене, а сегодня.… Значит, показалось.
Иногда он по нескольку дней подряд проводил у матушки.
Та радовалась таким счастливым наездам, молилась даже тайком, чтобы его Валентина подольше и почаще бывала в своих командировках.
Привычно и спокойно – то, что ему сейчас было нужно.
– Ты руки помыл?
И не очень горячий картофельный суп, и абажур, тот ещё, из детства, и даже радио, потихоньку бормочущее в углу гостиной…
Матушка привычно ухаживала за ним, он изредка отшучивался, поддерживая разговор.
– Вадим же у вас такой ветреный! Кстати, а где он? Почему ты не с ним, ведь я же его тоже приглашала ко мне на ужин?! Вы с ним такие разные… Отцовские знания и характер закладываются в ребёнке ещё в дошкольном возрасте, а ты это время общения тогда так безрассудно упустил… Валентина, надеюсь, будет вместе с нами на Новый год?
– Да, она завтра из Женевы вылетает; заглянет на один день на выставку в Москву, а потом уже – домой.
Он что-то ещё ответил матушке, кажется про рост квартплаты…
Он был брезглив, и похождения Вадима его оскорбляли. Несколько раз он пытался по-серьёзному говорить на эту тему с сыном, но тот только ухмылялся. Вадиму как-то ловко удавалось не доводить свои дела до больших скандалов, но трагедии всё-таки происходили….
– Да, да… Рис? Буду, только немного, мам, и без соуса, пожалуйста…
Никто ему не говорил, но он знал абсолютно точно, что жена Анатолия решилась на самоубийство из-за Вадима. Хороший, всё-таки, у него водитель, спокойный парень, рассудительный. И хорошо, что он так ничего и никогда не узнает о своей жене и о Вадиме.
«И почему Вадиму нравилось гадить именно вокруг себя? Ещё и эта…».
Опять жжёт.
Он украдкой, вытерев пальцы салфеткой, помассировал под рубашкой грудь.
«Зря ты, капитан, не взял с собой в лес моего Вадима, напрасно…. Пожалеешь, ведь, капитан, ох как ещё пожалеешь!».
Та просьба была обоюдной. Вадим хотел на несколько дней позабыть про многие свои проблемы, да и ему самому нужно было выиграть время, удалить сына от тех, других, опасных людей, предпринять чего-нибудь в его отсутствие.
«Суетятся молодые. Без опыта, по-глупому. Наш финансовый Кирюша тоже что-то с москвичами любезничает…».
– Ефим! Ты ужасно невнимателен, – матушка в третий раз переспрашивала его про добавку. – И вдобавок рассеян сегодня. В твоем возрасте уже необходимо заботиться о здоровье. Пожилые мужчины обязательно должны с осени носить тёплое белье. Кстати, ты в этом чудовищному снегу не промочил себе ноги? Шарф я тебе приготовила другой, зимний, завтра наденешь. Вадим не заболел?
– Нет.
– А где же тогда ваш сын в таком случае?
Он устало закрыл глаза и в молчании откинулся на спинку кресла.
«Он там, где и должен сейчас быть, мама…».
День третий
ВТОРНИК
Отделение воды под твердью, появление всходов растений и деревьев плодоносящих.
Тяжело упал с неизвестного дерева замёрзший ещё мокрым лист.
Опустился к его лицу далёкий запах тёплого дыма.
Показалось?
Будто бы он стал дышать редко-редко, слышать и чувствовать тонко и тщательно.
Глеб прочно встал у обрыва.
Из-за кромки дальнего леса над заливом приподнялось узким краем густое в морозном воздухе солнце.
Днём это небо станет чистым, а пока позади солнца, как необязательная временная декорация, продолжала висеть полоса задержавшихся ночных туч.
И вот оно….
Глеб ждал этого всё утро.
Солнце ещё не выглянуло и на половину своего красного диска, а от него вверх, ложась на высокую серую пелену, как на занавес, плавно и высоко поднялся язык розового пламени. Сначала волшебный свет был узким у основания и совсем острым ближе к своей вершине, но в следующие минуты, пока солнце окончательно не оторвалось от горизонта, эта высокая полоса жёлто-оранжево-розового света упрямо выпрямлялась, стройнела, уходила ввысь, минуя рыхло лежащую полосу некрасивых туч, и становилась похожей на неподвижный вертикальный свет гигантского театрального прожектора.
Ещё через мгновение, когда солнце набрало так необходимую для своего полноценного рождения силу, луч исчез.
Блеск тонких, острых снежинок, прозрачных, ещё не белых, – как будто застывшая хрупкая паутинка беззвучно хрустнула где-то наверху и понеслась к земле короткими блестящими сверкающими иглами.
Капитан Глеб Никитин не ошибся.
За эти дни все его чувства действительно сильно обострились.
Шорох за спиной…
Он обернулся.
Шорох.… И тени.
Чуть впереди и слева, в высокой сухой траве стояла и тихо смотрела на него большая чёрная собака. Не волк, а именно собака.
Совсем близко от первой, уступом, вправо, окружая Глеба и прижимая его к обрыву – ещё одна, и ещё…
Другие собаки шли к нему молча, одинаково жуткими движениями опуская грязные морды к земле.
Без звука, пока без взгляда в его сторону, прямо перед его ногами тропинку пересёк ещё один, огромный серый пёс.