Неделя на жизнь
Шрифт:
— Тем более, нечего тебе со мной идти! А завтра я тебе все расскажу.
— А можно вечером? Я все равно рано спать не лягу, я же за Лизку переживаю! Плиз, Инна Викторовна, позвоните мне!
— Ладно, уговорила. Если вернусь домой не очень поздно, то расскажу, а теперь нам действительно пора.
Когда они вышли на улицу, уже совсем стемнело и существенно похолодало. С неба сыпало непонятным то ли дождем, то ли снегом, под ногами похрустывали застывшие лужи, а ветер, поистратив силы днем, словно устал и заснул до поры до времени где-то в верхушках старых тополей тревожным зыбким сном, готовым прерваться в одно мгновение. Инна без приключений доставила домой
— Господи, ну неужели я все-таки его посеяла! Это не сумка, а какой-то бермудский треугольник, честное слово! — в сердцах пробормотала Инна, стоя на лестничной клетке и в третий раз безуспешно выворачивая сумку — бермудский треугольник — в поисках ключа. Из-за закрытой двери доносились бешеные неумолкающие телефонные трели. Перспектива вновь возвращаться на улицу с тем, чтобы ехать к родителям за запасным комплектом повергала в тоску. Неужели этот бесконечный день никогда не кончится?! Она в отчаянии опустилась на ступеньку и тут, потерявшийся в сумке ключ, выскочил из кармана пальто на пол с характерным «дзынь».
— Слава Богу!
Инна вошла в квартиру и машинально гладанула подоспевшую Дашку по ушастой теплой голове.
— Что, потеряла хозяйку, чудовище? Судя по всему не только ты. — Инна, не разуваясь, взяла трубку.
— Привет! Ты где шляешься, уже ночь на дворе! Это я, узнала? Послушай, у меня к тебе разговор серьезный, надо бы пересечься.
Звонил тот самый единственный и неповторимый, для которого, как оказалось, Инна была посредственной серой мышью. Тот самый, который растоптал и ограбил ее. Тот самый, который в последнее время вспоминался все реже и эти воспоминания вызывали в ней только горькое презрение к самой себе: ну неужели она была настолько слепа и глуха, что могла терпеть рядом с собой этого человека и даже собиралась за него замуж?.. Сил уже почти не осталось.
— Что тебе нужно, Никита? Честно говоря, у меня нет времени на долгие разговоры, а встречаться с тобой нет никакого желания, — устало сказала Инна.
— Да ладно тебе, что я такого сделал-то? — расслабленно проговорил он, — Подумаешь, бабкины побрякушки забрал, ты же знаешь, мне деньги просто позарез нужны были: выставка и все такое. Пойми, аренда помещения, инсталляции, фуршет — дела затратные. И потом, дело-то прошлое, кто старое помянет, тому сама знаешь…
— Я повторяю, Никита, или ты мне сейчас же говоришь в чем дело, или я кладу трубку.
— А почему ты со мной так разговариваешь? — он начал распаляться, старательно накручивая себя сам, — Кто тебе позволил мне грубить? Скажи спасибо, что я первый позвонил. Короче, мы можем завтра встретиться? Повторяю, это важно.
— Для кого важно? Для тебя? — уточнила Инна, с трудом пересиливая желание, просто нажать на клавишу и прекратить этот пустой разговор.
— Ну можно сказать, что для нас обоих. Я расстался с Мариной и подумал, что, пожалуй, смог бы вернуться к тебе. Нам ведь было хорошо вместе, помнишь?
Инне стало смешно. Этот человек действительно считал себя неповторимым и единственным, так сказать — желанный сувенир для любой женщины. Он, видите ли, снизошел до звонка ей, Инне. По логике она должна была зарыдать и умыться счастливыми слезами.
— Вот что, Никита, — Инна присела на обувную полку и расстегнула сапоги. Ноги гудели, а свежая мозоль саднила и кровоточила. — Разговаривать нам не о чем, и впредь учти: ни видеть, ни слышать я тебя больше не хочу. А еще вот что я тебе скажу: ты бездарность, Никитушка! Художник из тебя никакой, да и на мужика ты не тянешь. А если ты будешь названивать сюда, то мне придется обратиться к Максу. Ты ведь помнишь Макса? До сих пор жалею, что не рассказала ему сразу же обо всех твоих подвигах, художник недоделанный! Ты меня хорошо понял, солнце мое незаходящее?
— Дура! — в ухо Инне ударили короткие гудки.
И как она могла ошибаться на его счет?! Теперь он напоминал ей китайскую подделку: сверху покрыт лачком, а под тонким слоем обнаруживается пошлое нутро, из завалящего дерматина. Краем уха от общих знакомых она слышала, что Никита пытался устраивать выставку своих картин. Наверное, на деньги, вырученные от продажи Инниных колец. Ставка была сделана большая, но, как говорится, не сыграла. Свободного художника и гения обрубили на корню… С его самомнением это была настоящая катастрофа, и Инна даже вскользь пожалела его тогда.
— А ведь Максу позвонить все же придется, тем более, что все равно собиралась спросить, что ему подарить на День рождения, — сказала Инна, обращаясь к Дашке, которая вопросительно глядела на нее, сидя на брошенном на пол шарфе.
— Ладно, пойдем-ка ужинать, подруга! А потом, судя по всему, придется поработать портнихой. Пуговицу надо будет пришить на пальтишко, а то оторвали ее, бедняжку, злые люди, с мясом! Максиму Викторовичу позвоним в процессе.
Макс был старшим братом Инны. Разница в возрасте в семь лет никогда не влияла на их дружбу. Они всегда понимали друг друга лучше остальных. Макс был единственным, кто не осудил и поддержал Инну, когда после отличного окончания филфака МГУ сестра пошла преподавать в школу. Даже родители тогда не удержались от язвительных замечаний на этот счет.
— Ну, конечно, один, после высшего юридического пошел жуликов ловить, и вторая туда же — обалдуев воспитывать! На кой черт вам тогда нужно было поступать в университеты? Надо было в училище топать! — в сердцах сказала мама. В последние несколько лет Нина Николаевна постоянно звала Инну к себе в фирму, но та постоянно отшучивалась: «Мам, вот уволят меня — тогда и посмотрим!»
Макс был майором и служил в убойном отделе. И ловил он вовсе не жуликов, хотя об особенностях своей работы предпочитал не распространяться и всегда отшучивался, говоря, что «вычислять преступный элемент» его призвание.
То, что удалось узнать от Лизы, никак не хотело укладываться в голове. Девочке действительно грозит опасность, и разобраться в этом можно только с помощью Макса.
— У аппарата! — послышалось в трубке.
— Привет, это я! Как ты там, брателло? — спросила Инна, доставая хлеб и сооружая из него и сыра бутерброды.
— О, Плюшка, молодец, что позвонила!
— Ну от тебя ведь не дождешься, вот и приходится брать инициативу в свои руки!
«Кто там, Макс? Пельмени засыпаю? Иди скорей, водка греется!» — Инна узнала этот голос. В гостях у брата был его самый близкий друг, Алексей Березин. Они вместе учились в университете, а потом вместе пришли работать в убойный.