Неделя на жизнь
Шрифт:
— Ну что там случилось с Людой? Она жива? — спокойно спросила она, присаживаясь напротив. Березин неопределенно пожал плечами и покачал головой.
Анна Петровна молча смотрела на него.
— Люду… убили? — скорее утвердительно, спросила она, наконец.
— Похоже на то. Экспертиза еще ничего не подтвердила, но все указывает на то, что в водке, которую выпила Кротова, был какой-то сильнодействующий препарат.
Алексей положил в чашку сахар и стал медленно размешивать.
— Почему-то я не удивлена, — пожала плечами Анна Петровна и тяжело вздохнула. — Бедная Людочка! Несчастный человек и такая ужасная смерть… Надо бы сообщить родственникам. Кажется, Люда говорила, что в Рязани, откуда она родом, у нее живет родная сестра. В последние годы они общались редко, но думаю, что где-нибудь у нее должны быть ее координаты.
— Конечно, мы все сделаем,
Женщина задумчиво покачала головой, стараясь припомнить.
— Я помню, что это случилось в первой половине ночи. Может быть, где-то между двенадцатью и часом, — неуверенно произнесла она. — Наташенька! — позвала она.
В кухню тотчас же вошла Наталья Ивановна. У нее были большие глаза какого-то очень необычного оттенка. Несколько прядей волос выбилось из-под заколки и свободно спадало на плечи. Лиза, которую Березин видел сегодня днем, была удивительно похожа на свою маму.
— Что случилось? Ты как себя чувствуешь? — она подошла к Анне Петровне и нежно обняла ее за плечи.
— Все хорошо, Наташа. Помнишь, мы с тобой слышали, как ночью с субботы на воскресенье к Людмиле кто-то звонил в дверь?
— Ну да, конечно помню. А потом еще что-то грохнуло так громко, как будто что-то стеклянное упало на пол. Знаете, как будто кто-то уронил груженую сумку.
— А в котором часу это было? — спросил Алексей.
— Что-то около часа ночи. Мы еще удивились, что Люда загуляла так поздно, а ведь ей нужно было на работу в понедельник. А что, что-то еще случилось? — с тревогой в голосе спросила она.
— Наташа, Алексею Дмитриевичу уже пора. Я тебе сама потом все расскажу.
Алексей решительно поднялся:
— Да, простите за беспокойство, мне и правда пора. Спасибо вам за все, и за чай, и за информацию. Лизе — привет! Будьте аккуратны, и если что-то случится, звоните в любое время. До свидания!
Алексей вышел и спустился этажом ниже. Перед тем, как зайти в квартиру Кротовой, он несколько раз глубоко вдохнул и судорожно сжал кулаки, пытаясь унять очередной приступ злобы и бессильного гнева.
— Ну, сволочь, я тебя достану, будь уверен! — пробормотал он про себя и нырнул за дверь.
— Витя! Ужин на столе, иди кушать! — услышал он голос жены.
Он оторвал его от тяжких мыслей. Последние дни он жил, как на вулкане. Нет, он все сделал верно, не оставил ни единой улики в той злополучной квартире. И даже то, что он упустил обеих девок — это ничего страшного. Даже если кто-то из них и сможет худо-бедно описать его внешность, то как они смогут доказать, что это именно он? Он замел все следы, найти его практически невозможно. Алкоголичка-соседка уже давно горит в аду, туда ей и дорога. Убить ее было просто, очень просто, даже не интересно. Разве может быть интересной смерть никому ненужной спившейся старухи? Это даже хорошо, что он не видел, как именно она окочурилась. Он брезгливо поморщился. Ни капли жалости, ни минутного раскаяния, только гадливость. Но убить ее было необходимо, и он это сделал. Все, финиш, концы оборваны. И все же что-то не давало ему покоя. Может переехать в другой город? Там можно начать все заново. Он понимал, что испытав однажды это наслаждение, он уже никогда не остановится. С этого наркотика ему уже не слезть, да и не хочется. Однако сейчас это стало слишком опасным и нужно выждать время. Вскоре все забудется, и он вновь выйдет на охоту, только теперь будет в сто, в миллион раз осторожней. Он умеет учиться на своих ошибках.
— Витя! Витенька, кушать! Иди, все остыло уже!
— Лида, я много раз просил, не говорить слово «кушать» при мне! — сказал он раздраженно, входя на кухню и присаживаясь на плетеный стул.
— Прости, милый! — Лида подошла сзади, обняла за плечи и поцеловала. Муж машинально отстранился.
…Она всегда знала, что Виктор слишком хорош для нее. Все вокруг, даже родители, в один голос не забывали напомнить, что она должна каждый час, каждую минуту быть благодарной судьбе, что такой человек, как он, обратил на нее свое внимание. В школе Лида училась неплохо, но звезд с неба не хватала. У нее никогда не было подруг и даже близких приятельниц. За партой Лида Романова сидела всегда одна. Ей было уютно наедине с собой. В то время, когда ее одноклассницы обсуждали в туалете новые наряды из «Бурды» и «Верены», мерили дефицитные «тонкие» колготки и писали записки мальчикам, Лида зачитывалась Дюма и Дрюоном. Она сочиняла стихи и записывала их в маленькую клеенчатую тетрадочку. Других девочек родители ругали за то, что они поздно приходят домой, не делают уроков и гуляют с неподходящими компаниями, а Лиде постоянно попадало за то, что она безвылазно сидит дома или в районной библиотеке: в школьной библиотеке все книги были перечитаны ею уже классе в шестом.
— Господи! — восклицала мать, глядя на дочь, сжавшуюся в углу своего старого пружинного диванчика с очередной книжкой в обнимку, — Что ж это за наказание-то нам! У всех дети как дети, а наша — точно в старых девах останется! Да как ты не поймешь, дурында, что мужики умных баб терпеть не могут! Сходила бы на дискотеку, в кино! Отец, ну ты-то ей скажи!
— Лидка, мать права, — вторил пьяненьким голоском отец, — Бабе мозги не нужны. Важно, чтобы мужику было за что подержаться, а у тебя ни рожи, ни кожи! — с этими словами он звонко хлопал мать по заду и смачно целовал в пухлую сдобную щеку.
Конечно же, Лида мечтала о любви. О всеобъемлющем и чистом чувстве, которое не имело совершенно ничего общего с потными и суетливыми объятиями прыщавых одноклассников. Окружающие были бы безмерно удивлены, если бы Лида озвучила свои представления о счастье. Больше всего на свете она хотела иметь крепкую семью, которая не имела бы ничего общего с тем недоразумением, в котором выросла она сама.
Мать ее всю свою жизнь проработала поварихой в детском саду, откуда потихоньку подворовывала продукты. А отец ее был слесарем в ЖЭКе. Справедливости ради надо сказать, что мастер он был хороший, когда не пил. Иначе не стали бы его столько лет подряд терпеть на одном месте. Семья их жила совсем небогато, отец с матерью частенько ссорились, но потом непременно мирились. Наверное, если бы Лиде кто-нибудь тогда сказал, что ее родители любят друг друга, то она рассмеялась бы. Разве это похоже на настоящую любовь?! Разве об этом написаны сотни книг, сняты фильмы?! Разве об этом ее стихи?!
После школы Лида Романова без труда поступила в один из престижных вузов Москвы, где училась ровненько, но без особого энтузиазма. В хрупкой, если не сказать эфемерной девочке твердо сидела уверенность, что судьба ее найдет, за какой-бы печкой она ни сидела. Она видела себя Наташей Ростовой, в окружении множества детей и за надежной, как скала, спиной Пьера Безухова, который будет носить ее на руках и умирать от любви к ней и их детям.
И каково же было изумление ее окружения, когда в качестве будущего мужа она привела в родительский дом красавца Виктора Филиппова. Он читал в их университете курс международной экономики. Все Лидины однокурсницы как одна были в него влюблены, строили глазки, обсуждали его на переменах, надевали юбки, которые открывали гораздо больше, чем прикрывали, демонстрировали остроумие и чувство юмора. Романова же, как только увидела его, сразу знала, что всю свою жизнь ждала именно его. Именно он должен стать ее мужем и отцом ее детей. Все нерастраченное обаяние, вся нежность словно всплыли в Лиде со дна ее души. Ее черные, как агат, глаза смотрели на Виктора с обожанием, в них явственно читалась поистине собачья преданность и готовность идти ради него на любые жертвы. Любовь, затопившая Лиду целиком, была какой-то болезненной, острой и нервной. Однокурсницы смотрели на нее с неприкрытой завистью и явным недоумением. Как такая, как Романова, могла отхватить такой лакомый кусочек, на который облизывалось пол-института, включая и некоторых представительниц преподавательского состава? Родители были на седьмом небе от счастья, когда она, наконец, объявила им, что выходит замуж. Состоятельный красивый зять, отдельная трехкомнатная квартира в престижном районе, машина — были верхом мечтаний старших Романовых.
— Ну и повезло тебе, Лидка! Береги теперь Витьку, держись за него обеими руками! — вопил отец на скромной свадьбе, на которой присутствовали только молодые, родители Лиды и ее младший брат.
На вопрос о его родственниках Виктор сдержанно ответил, что он сирота, и не хотел бы больше обсуждать эту тему. Теща по-бабьи пожалела его тогда и даже пустила слезу. Больше Лида Романова к этому вопросу не возвращалась. Она ничего не знала и не хотела знать о той жизни, которая была у ее мужа до нее. Все ее существование сосредоточилось в умении убеждать себя в том, что она счастлива. К ее беременности муж отнесся без восторгов, но сыном занимался: гулял с ним, иногда укладывал спать. Саму же Лиду Виктор перестал замечать почти сразу же после свадьбы. Когда однажды она попыталась поговорить об этом с матерью, то встретила целую бурю негодования: