Неделя зимы
Шрифт:
Она не проявила никакого интереса к рассказу Чикки о местных достопримечательностях и пешеходных маршрутах. Поначалу остальные гости пытались заговаривать с ней, но потом, один за другим, отказались от этих попыток.
Американец спросил, чем она занимается, но мисс Хоув ответила, что в их стране, в отличие от США, людей не судят по их профессии.
Молодой человек из Швеции начал рассказывать, что это его второе посещение Ирландии, но не успел закончить и одного предложения, как ее лицо скривилось от скуки.
Медсестра по имени Винни поинтересовалась, бывала ли мисс Хоув на западе раньше, на что та пожала плечами и сказала, что не помнит. Любезная чета английских докторов восторгалась красивыми видами — мисс Хоув перебила их, сообщив, что приехала поздно вечером и пока что не увидела ничего примечательного.
Когда Орла, убирая со стола, спросила, понравился ли ей ужин, она кивнула и добавила, что в противном случае немедленно бы на это указала. Критика пойдет им только на пользу.
Когда после ужина Чикки Старр провожала мисс Хоув в ее комнату, то надеялась, что та немного растает при виде красивой мебели, чистейшего белья на постели, подноса с лучшими фарфоровыми чашками и блюдцами… Все так ими восторгались!
Мисс Хоув ограничилась коротким кивком.
— Наверняка вы устали с дороги, — сказала Чикки, стараясь не показать своего разочарования и не обращая внимания на раздражительность гостьи.
— Ничего подобного. Я просто сидела в вагоне. — Мисс Хоув была неумолима.
В последующие дни мисс Хоув, единственная из всех гостей, никак не выражала своих восторгов по поводу красивых пейзажей или вкуснейших блюд, которые Чикки с Орлой каждый вечер подавали к столу.
Чикки садилась рядом с этой странной, замкнутой женщиной, чтобы избавить других постояльцев от необходимости поддерживать с ней беседу. Даже для нее самой, проработавшей столько лет в нью-йоркском пансионе, где селились строители, до смерти устававшие на работе, это было нелегкой задачей.
Мисс Хоув не задавала никаких вопросов и не делала замечаний. Если в ее жизни случился какой-то перелом, он наверняка очень тяжело сказался на ней.
На утро третьего дня, когда мисс Хоув в очередной раз не проявила интереса к прогулкам по побережью, Чикки обратилась к Риггеру с просьбой взять ее с собой в город на рынок.
— О, Чикки, а это обязательно? От ее присутствия у меня молоко свернется в бидоне.
— Прошу, Риггер, иначе она весь день просидит на кухне, пялясь на меня, а мне надо готовить.
Риггер решил взглянуть на это с другой стороны. Если не считать мисс Хоув, их первая неделя проходила великолепно. Гости были в полном восторге и превозносили новый отель до небес. Стоун-хаус ждал успех, о котором они столько мечтали. Один день с мисс Хоув его не убьет.
Все вопросы о том, как ей у них нравится, разбились, словно о каменную стену, поэтому Риггер принялся оживленно рассказывать о своей собственной жизни. Упомянул и о детях — близнецы Рози и Маккен, — с гордостью кивнув головой в сторону их фотографий, прикрепленных на приборной доске.
— Внешностью они пошли в мать, — одобрительно заметил он. — Надеюсь, что и мозги у них тоже в нее. Со стороны отца в этом смысле похвастаться нечем.
— Ваши родители глупы? — спросила мисс Хоув. Голос ее был холоден, но она впервые проявила хоть какой-то интерес к беседе.
— Мать — нет. А отца я никогда не знал, — ответил Риггер.
Большинство людей сказали бы, что им очень жаль или попросили прощения, но мисс Хоув промолчала.
— А ваши родители были умные, мисс Хоув? — вдруг спросил он.
Она сделала паузу, словно решала, отвечать или нет. Потом сказала:
— Нет. Совсем нет. Мою мать нельзя было подпускать к детям. Она сбежала из дома, когда мне было одиннадцать, а отец не смог этого пережить. Он лишился работы, спился и умер.
— Да уж, нелегко вам пришлось. Может, у вас были братья или сестры, которые могли за вами присмотреть?
— Был брат, младший, только он пошел по кривой дорожке. Сломал себе жизнь.
— И некому было ему помочь?
Снова пауза.
— Да, очевидно так.
— Очень жаль. А вы были еще маленькая и не могли ничего для него сделать. Мне повезло. Я тоже связался с дурной компанией, но мама всегда присматривала за мной, а когда я попал в исправительную школу, писала мне каждую неделю. Она была на все готова ради меня — даже отправить на другой конец страны, сюда. Я, правда, так и не доучился. Не получил аттестат, но зато исправился и встал на ноги.
— Почему мать не настояла, чтобы вы получили аттестат?
— Она знала, что профессором мне не стать. Ей приходилось работать целыми днями, чтобы у нас на столе была еда. А мне было тяжело смотреть, как остальные купаются в деньгах, когда у нас их совсем нет.
— И вы опять что-то совершили? — Мисс Хоув поджала губы, словно зная, каков будет ответ.
— Сошелся со старыми дружками. Они неплохо жили, хотя, конечно, не зарабатывали честным трудом — вы понимаете, что я имею в виду. Они говорили, что можно сделать деньги очень легко и никто тебя не поймает. Но мой дядя Нэйзи вытащил меня из их компании. Решил, что мне будет лучше начать с чистого листа тут, на западе. Мне совсем не хотелось ехать. Я боялся коров и овец и вообще думал, что здесь будет ужасно скучно по сравнению с Дублином. Но моя мама жила в Стоунбридже в молодости, и ей очень нравилось.
— Тогда почему она уехала? — Мисс Хоув не терпела недомолвок.
— Она попала в беду, а мужчина не захотел жениться на ней.
— Вы приезжали с ней сюда?
— Нет. С тех пор она ни разу здесь не бывала, но теперь собирается приехать. Очень скоро.
На рынке было многолюдно. Мисс Хоув смотрела, как Риггер продавал яйца и сыр, приготовленный из козьего молока. Он загрузил мешки с овощами в багажник фургона, туда же отправились большие куски мяса. Еще Риггер купил двух утят, объяснив, что они не для готовки, — это подарок его ребятишкам.