Неделя
Шрифт:
Покончив с этим, Степанов вновь побежал на пути. На минутку зашел в постовую будку, к операторше Барашковой. Она мужественно дежурила у телефона, хотя лицо ее было бледно. Выпив залпом несколько стаканов воды и чуточку передохнув, Степанов снова бросился к платформам с горящим кругляком. Их заливали из ведер ставшие цепью красноармейцы и железнодорожники.
Уже стемнело. Пламя нескольких пожаров окрасило облака, зловеще трепетало на них. В стороне не стихал грохот разрывов, непрерывно свистели, визжали, ударялись о рельсы, о вагоны осколки, но уже по всем путям узла бесстрашно сновали люди. Сотни их возились вокруг составов. Двигались, исторгая кроваво-красный пар, паровозы... Горячая волна радости наполнила сердце Петра Ниловича.
— Спасем все, что можно спасти!
Преисполненный этим гордым, радостным чувством коллективной борьбы, дружбы и спаянности, Степанов направился к стоявшему неподалеку паровозу Щ, поднял на нем пары, подвел паровоз к горящему кругляку и стал рассредоточивать платформы, добивая из паровозного шланга пламя, полыхавшее на земле, пропитанной текущей из пробитых цистерн нефтью.
Неподалеку от этого места оказался в тот вечер молодой начальник вагоноремонтного пункта Георгий Цыбулько. Собственно, для него «аврал» начался за двое суток до того, с первой бомбежки. Пришлось провести в цехе два дня и две ночи напряженнейшей работы, исправляя многочисленные мелкие, но существенные повреждения и урывая лишь минуты для еды и нервной дремоты где-нибудь в уголке. Смертельно утомленный Цыбулько вечером собрался домой. Усталой походкой шел он вдоль вагонов. Вот и контора прибытия, полпути до дому. Еще немного поднажать — и он увидит жену и любимицу-дочь, отдохнет, уснет...
Но тут засвистели бомбы! Инстинктивно Цыбулько забился в канаву за будкой и прижался всем телом к земле. Снова раздался приближающийся свист. Казалось, бомбы надают прямо ему на голову.
Замерло сердце. Секунды казались минутами. Но взрывы загрохотали где-то далеко. Цыбулько приподнял голову. Однако новый, все нарастающий гул разрывов оглушил его. Заколебалась почва. Упругая волна горячего воздуха швырнула Цыбулько, и ему показалось, что наступила полная, поразительная тишина. На самом деле его оглушило. Лишь спустя несколько секунд он вновь услышал грохот, пальбу и женский крик:
— Спасайтесь! Снаряды рвутся!
Две женщины, подобрав юбки, промчались мимо него через пути и скрылись где-то у болота.
— Куда вы подрали?! — кричал им вслед, махая руками, какой-то мужчина.
Это были старший стрелочник Богатырев и его помощницы К. и Ш.
Вокруг еще пуще засвистело, защелкало. Крупный осколок ударился о рельс совсем рядом и пробил его насквозь ниже яблока. Рельс зазвенел мелодично и протяжно. Первым движением Цыбулько было вскочить. Но он сдержал себя. В то же время очень потянуло оглядеться, узнать, что творится.
За семьдесят или пятьдесят метров стремительно разгоралось яркое зарево. Казалось, оно приближается. Вглядевшись, Цыбулько увидел, что, действительно, огонь движется по земле к нему. Оставаться на месте было невозможно, а поднять голову нельзя: так и колотило кругом.
Что же делать? Молодому инженеру казалось, что прошло уже полчаса, если не больше, а между тем протекли только секунды. Вдруг Цыбулько заметил человека в наркомвнудельской форме, но без фуражки. Он бесстрашно бежал через пути, нырнул под вагон и исчез. Потом вновь появился, уже у паровозов, видимо, разыскивая машинистов. Значит, можно ходить по путям! Цыбулько, преодолевая страх, поднялся и пополз по канаве туда же, к тупичкам парка «Добро». Добравшись до ближайшего паровоза (это оказался ФД), спрятался за ним от осколков. Окликнул бригаду. Из будки никто не ответил. Военный тоже куда-то исчез. А взрывы все нарастали, и огонь ползком по земле подбирался к новым жертвам.
Цыбулько вскарабкался на паровоз. Машина стояла под парами, а бригады не было. Но Цыбулько решил действовать на свой риск.
У этого невысокого сухощавого человека с тонким, но в то же время волевым профилем и удивительно живыми светлокарими глазами жизненный опыт был гораздо больше,
Он теперь был вооружен для борьбы со стихией!
Подведя ФД к ближайшим цистернам, Цыбулько смело соскочил и сцепил их с паровозом. Затем сам перевел стрелку и увел в безопасное место сорок или пятьдесят огромных светложелтых резервуаров с черными квадратами, наполненных драгоценным авиационным бензином.
Возвращаясь обратно, уже по другому пути, Цыбулько заметил в небе самолеты. Это были наши. Они кружились над огромным пожарищем, патрулируя вокруг него и не давая врагу вновь воспользоваться огненным ориентиром.
Пламя бушевало во всю. Где-то подальше, за станцией, оно полыхало всеми цветами: голубым, красным, зеленым, и оттуда время от времени вылетали, рассыпаясь в багровом небе разноцветными брызгами, сигнальные ракеты. Густой черный дым навис над узлом и медленно полз к озеру и городу. Продолжали шумно взрываться отдельные цистерны в зоне огня.
Где-то в стороне рвались снаряды, летели осколки, куски исковерканных шпал, рельсов, швеллеров. Паровоз то и дело вздрагивал от ударов.
Вдруг Цыбулько окликнул женский голос. Он обернулся. Девушка в красной шапке дежурного по станции, уцепившись за поручни, стояла на лесенке паровоза и кричала ему:
— Раненых надо вывезти!
— Где они?
— Вон, два состава!
Цыбулько направил паровоз по ее указанию. Составы с ранеными (классный и теплушечный) стояли совсем близко от горящих и рвущихся вагонов.
Прицепив классный состав, Цыбулько повел его на главный Н-ский путь к мосту. Вернувшись, взял второй состав с легко ранеными. Кое-кто из них, успев выбраться из теплушек, уже полз к болоту. Секретарь комсомольского комитета Марина Старосельская, голубоглазая весовщица Катя Андреева, Лиза Архипова и другие дружинницы-санитарки, забыв об опасности, самоотверженно оказывали им помощь, перевязывали новые ранения, возвращали в поезд, а некоторых уже успели отправить в город на подводах. Цыбулько со своей помощницей увез и этот состав. Девушка сразу после этого куда-то исчезла, и Цыбулько так и не успел узнать ее имени.
В это время на паровозе отказал инжектор. Вновь пришлось пустить в ход всю смекалку и слесарный опыт. Удалось! Паровоз опять двинулся, и Цыбулько отвез в безопасное место еще много вагонов и цистерн. Массовые взрывы между тем уже прекратились, изредка хлопали лишь одиночные выстрелы.
Проездив на паровозе до рассвета, сжегши в огне этой бурной ночи двухсуточную усталость, Цыбулько вновь направился к себе в вагонный цех, чтобы узнать, что делается там. Повреждений в цехе не было, но работы по сверхсрочному ремонту, естественно, оказалось необъятное количество, и Цыбулько, забыв об отдыхе, с головой в нее окунулся. В общей сложности он проработал, не спав, четверо суток! Когда после этого инженер, уже окончательно обессиленный, дотащился домой и повалился на кровать, сон поглотил его мгновенно, как темный омут, и он проспал тридцать часов. Но, засыпая, Цыбулько чувствовал себя удовлетворенным: он сделал все, что мог, и так же самоотверженно, преданно работал весь коллектив узла, вся его родная большая семья.