Недетские игры. Сборник научно-фантастических произведений
Шрифт:
— Гаролд, полюбуйся на это! — миссис Лайтмен сунула формуляр под нос мистеру Лайтмену.
— Погоди, ты что, не слышала? — отмахнулся мистер Лайтмен, крутя шеей, чтобы видеть экран. — Оказывается, мы пережили вчера кризис.
— Судя по показаниям приборов, — продолжал ведущий, Советский Союз произвел неожиданное ракетное нападение.
«Что?» — внезапно мелькнуло у Дэвида. Он уставился на экран. По мере того как ведущий сообщал подробности, в юношу закрадывалось подозрение, постепенно переходившее в леденящий страх.
— Боже праведный, —
— Представитель Пентагона, — рокотал Разер, — возлагает вину на ошибку в действиях компьютера. Как он подчеркнул, неисправность была немедленно устранена. Наш корреспондент Айк Паппас сообщает следующие подробности…
Мистер Лайтмен глядел на жену и сына округлившимися глазами.
— Я говорил тебе, дорогая, — рано или поздно это кончится вселенской катастрофой. И с каждым днем мы сами приближаем ее. Проповедник Пэт Робертсон совершенно прав насчет этих машин. Ты слышишь, Дэвид?
Еще бы, Дэвид Лайтмен был весь внимание.
«Машина сказала, что это была игра! — думал он. — Всего лишь игра!»
— Извините, — пробормотал он, бросился к себе в комнату и, включив телевизор, стал досматривать выпуск последних известий. На экране представитель министерства обороны объяснял, что реальной опасности не было на протяжении всего времени тревоги, что появление подобного сбоя один шанс на миллион, и такая ситуация «больше никогда, никогда подчеркнул он, — не повторится».
Зазвонил телефон.
Дэвид подскочил и сдернул трубку с рычага:
— Алло?
Он тотчас узнал голос Дженифер Мак.
— Дэвид, ты смотришь телек?
— Новости? Гм… да.
— Это мы? — Дженифер не могла сдержать восторга. — Неужели это все из-за нас?
Сейчас Дэвид Лайтмен осознал это с полной ясностью. Его собственный мирок, наполненный проказами и играми, вдруг оказался в центре огромного пугающего мира.
— Наверно, — ответил он. — О боже, я пропал. Дженифер! Что мне делать?… Они ведь доберутся до нас.
Трубка какое-то время хранила молчание.
— Кого ты имеешь в виду — нас, белый человек? — спросила Дженифер. И тут же рассмеялась. — Да ладно тебе! Успокойся. Если они такие умные, то уже нашли бы тебя. Ведь прошел целый день.
— Н-да… Не знаю…
— Да брось ты! — фыркнула Дженифер. — Просто не звони больше по этому номеру.
В голове Дэвида забрезжила надежда.
— Знаешь, есть шанс, что они… Нам ведь пришлось отключиться… и они не успели засечь источник!
— Конечно! Веди себя нормально, и все будет о’кей. Не бери в голову.
— Ага. Спасибо, Дженифер. Поговорил с тобой и полегчало.
— Ну и дела, — сказала она. — Просто невероятно. Как ты думаешь можно сказать Марси? Только ей одной?
У Дэвида почти оборвалось сердце.
— Нет! Дженифер, ради бога!
— О’кей, о’кей, — сказала она с явным огорчением, не понимая всего масштаба происшедшего. — Завтра поговорим в школе.
— Хорошо. Пока.
Он повесил трубку и рухнул на постель, зарыв голову в подушку. Надо было собраться с мыслями. «Боже, — думал
Мир спасла от гибели собака!
«Улики, — мелькнуло у него. — Остались улики!» Он в панике вскочил с кровати. Все здесь уличало его в преступлении. Грудой навалены книги, журналы, брошюры, проспекты, отчеты. Распечатки свиваются в ленты, словно серпантин на утро после парада в честь Дня благодарения. С полки смотрит портрет Фолкена — фотокопия из старого журнала.
У Стивена Фолкена были тонкие черты лица, свидетельствовавшие о деликатности натуры, и типично английская прическа; глаза смотрели в неведомые дали, так манившие самого Дэвида Лайтмена. Профессор приставил к виску длинный чуткий палец, словно говоря, с надлежащим британским акцентом разумеется: «Здесь, друзья мои, находится самый совершенный разум».
Этот человек был гением. Кто другой отважился бы забраться в волшебный мир за десять лет до того, как его открыли для себя остальные?
Фолкен бы понял. Фолкен знал, что влекло Дэвида Лайтмена; он на себе испытал, сколь притягательны эти простые в своей сложности игрушки — сплав металла, стекла, пластика и энергии, подчиняющиеся магическим заклинаниям алгоритмов. Больше никто, ни родители, ни Дженифер, ни Джим Стинг не понимали, что означает для Дэвида каждый этап освоения этих машин. В их мире царили логика, справедливость, честность, порядок. Старания вознаграждались… не как в жизни. Правда, и награды за свершения были не как в нормальной жизни. Освоение программирования приносило Дэвиду ни с чем не сравнимую радость.
Дэвид с грустью снял карточку с полки.
— Мне… — тихо начал он, — мне очень хотелось бы познакомиться с вами получше, — сказал он покойнику на снимке.
Клочки разорванной фотографии полетели в переполненную корзину.
Кипы книг уже были сложены возле двери — Дэвид собирался вывезти их из дома, когда раздался телефонный звонок.
Опять Дженифер? Она одна знала его потайной номер. Отводная линия от домашнего телефона Лайтменов не была зарегистрирована у «Белл». С помощью Джима Стинга Дэвид сумел добраться до компьютера телефонной компании и теперь мог звонить, не опасаясь, что придет счет.
Он нерешительно поднял трубку.
— Джен?
В ухо ворвался высокий компьютерный тон: ззззз. Наверное, какой-то другой жулик. Теперь от них житья нет!
Он подключил трубку к модему, щелкнул тумблером системы и вновь занялся уборкой.
— Здравствуйте, профессор Фолкен, — отчетливо промолвил синтезатор.
Дэвид замер. Повернулся на пятке. На экране виднелись те же слова: ЗДРАВСТВУЙТЕ, ПРОФЕССОР ФОЛКЕН.
Он подошел к консоли и сел в кресло. О боже! Руки почти самопроизвольно набрали ответ: Я НЕ ФОЛКЕН. ФОЛКЕН УМЕР.