Недетское кино. Страсть
Шрифт:
Лили даже увлеклась гимнастикой и начала развивать гибкость только для того, чтобы научиться с лёгкостью принимать удобные позы, способствующие максимальному проникновению руки внутрь. Она никогда не отращивала ногти, из-за чего над ней смеялись одноклассницы, решив, что она ничего не понимает в том, как нужно привлекать парней. А зачем ей нужны были ногти? Они только мешали. И, погружаясь в мягкую и влажную пучину своей любимой игрушки, её нежные пальчики ласково исследовали пространство, приносящее ей столько наслаждения. Для Лили не существовало других форм мастурбации кроме той, которую она для себя придумала, а может быть она о других не знала, поэтому и не пробовала. Но ей вполне хватало
Её первый мужчина сначала ничего не понял, думал даже прерваться, но потом был очарован, когда его член, провалившийся в бездонную пропасть возбуждённой вагины, оказался словно в безвоздушном пространстве. Лили так мастерски работала натренированными за годы почти ежедневных упражнений мышцами, что несчастный сумел продержаться не больше минуты. Потом он, сидя на корточках, с любопытством разглядывал эту красоту, восторженно прикасаясь к краям возбуждённого кратера, и даже робко попробовал погрузить туда свои пальцы. Лили расслабилась, слегка подалась вперёд, и его ладонь без труда проскользнула внутрь. Видели бы вы его глаза! Он стонал от нахлынувшего наслаждения, член вообще забыл, что несколько секунд назад кончил, и, презирая законы природы, снова напрягся, готовый ещё раз ощутить ни с чем несравнимый восторг.
Эту сексуальную особенность в первую же ночь, проведённую с Лили, испытал на себе и Иштван. Его весьма скромное достоинство болталось внутри, как язык колокола, но как только створки на мгновение сомкнулись, он понял всю прелесть такого, почти бесконтактного, соития. И сравнить это было не с чем. Раздумывая над разработкой сцен будущего фильма, он решил сделать акцент именно на этом.
Иштван позвонил Лили после полуночи, даже не надеясь на то, что она не спит. И удивился, когда услышал в трубке её бодрый голосок.
– Поросёночек, приезжай, а то я тут устала от примерок, запуталась. Мне нужен совет… И немного сексика…
Как тут не приехать. Меньше, чем через полчаса Иштван уже сидел на диване и руководил показом отобранных моделей.
– Нет, ну что ты навыбирала. Ты будешь в этом выглядеть как проститутка.
– Смешно, – ехидно ответила Лили, отбрасывая в сторону платье. – Мы что собираемся снимать? Порно или сладенькую мелодраму?
– Ну нельзя же так, прямо в лоб, – возмутился Иштван, – если порно, так что, сразу нужно вырядится, как блядь какая-то. Мы же просто снимаем продолжение жизни, скрытое от глаз.
– Ну хорошо, а как тебе это белье? – Лили распахнула розовый пеньюар и покрутилась из стороны в сторону. – Тебе это тоже не нравится?
– Ну почему.., – чуть ли не пуская слюни произнёс Иштван, – очень даже ничего…
– А хочешь взглянуть поближе? Оцени какие кружева, – она лёгким движением сняла трусики и швырнула их прямо ему в лицо.
За это мгновение он успел ощутить запах страсти, которым они уже успели пропитаться. Он обожал этот аромат, такой себе предвестник наслаждения.
– Пощекочи меня своими усищами, – прошептала она, и широко раздвинув ножки, улеглась на диван, – я так устала сегодня дрочить, что хочется чужой ласки. И не выключай свет. Я хочу всё видеть…
Иштван опустился пред Лили на колени и, проведя руками по внутренней поверхности её бёдер, приблизился губами к уже раскрывшейся на всю свою ширину вагине, невообразимую красоту которой невозможно было описать никакими словами. Его усы сплелись с её кудрявыми волосинками, а язык погрузился в бездонную пучину, источающую жар. Иштван до сих пор не мог поверить в искренность чувств Лили. Почему она отдавалась ему? О чем думала во время секса, и что заставило её, восхитительную и знающую себе цену девушку, позариться на некрасивого толстяка? Вряд ли это любовь.
Лили уже перестала считать количество сегодняшних оргазмов. Оно давно перевалило за десяток, и сейчас приближался очередной. Лёгким движением она словно прикусила язык Иштвана, который не выскользнул, а наоборот, проник ещё глубже. Она отпустила его, затем снова сжала и, повторив это ещё несколько раз почти бессознательно, резко отпрянула назад, и струйка тёплой вязкой жидкости выплеснулась прямо на лицо её любовника. Эти выбросы случались у Лили редко, лишь в моменты наивысшего возбуждения.
– Всё, пупсик, на сегодня хватит, – расслабленно произнесла она, – я устала.
– А как же я? – взмолился Иштван.
– Пойди подрочи, пока стоит. Хотя нет, дрочи прямо здесь… Можешь даже кончить на меня…
Он хотел возмутиться, в глубине души, конечно, обидеться или даже вмазать ей по морде за эти слова, но в итоге покорно стянул брюки и, не успев как следует приложить руку с своему отвердевшему члену, кончил, залив спермой подрагивающий животик Лили.
– Вот и молодец…, – всё так же томно произнесла она и размазала ещё тёплую жидкость по телу. – Сделал девушке приятно…
Глава 8
Первые два дня майор Тимофеев беспробудно пил. Пустая квартира пугала его своей тишиной. После каждой опрокинутой рюмки он бросал взгляд на дверь, ожидая, что она сейчас распахнётся, и дом наполнится привычными звуками, на кухне запахнет жареной картошкой, а из детской будет снова доноситься звенящий смех дочери. Количество выпитых рюмок росло, но дверь всё равно оставалась запертой. Как же она откроет её? Вдруг сквозь алкогольную дурь прорвалась в голову майора Тимофеева здравая мысль. Ключи то вот они, на столе лежат, рядом с обручальным кольцом. Посчитав этот факт самым большим препятствием, он схватил ключи и ринулся открывать дверь, надеясь, что Софа с Викусей стоят в подъезде, не зная, как войти. Он долго не мог попасть в замочную скважину, руки задрожали ещё сильнее, когда снаружи раздался приглушённый стук каблуков, наконец справился, повернул ключ и распахнул дверь… Мимо прошла соседка с верхнего этажа. Он посмотрел по сторонам, заглянул за дверь, перегнулся через перила – никого. Стена, окрашенная мерзкой зелёной краской, обжигала холодом спину, но Павел не чувствовал этого, он сидел на корточках и беззвучно плакал.
Ему всегда не везло с любовью, с самого детства. Вернее, с его стороны любви было хоть отбавляй, а вот любить его девушки не особо торопились. Может быть поэтому он выбрал военное училище, начитался романтических историй о том, как дамы млеют в присутствии офицеров, и пошёл учиться галантности. Но мечты, как говорится, разбились о повседневный быт, где казарменная толерантность и курсантская дружба, это такая же выдуманная химера, как и человеческая верность. В первую же ночь после прибытия к месту обучения Павлик был избит и изнасилован старшекурсниками, посчитавшими его слишком откормленным и ухоженным, пирожками, мол, домашними ещё срёт. Нет, его не ставили раком и не разрывали жопу пересохшими членами, его заставили сосать. И это было ещё унизительней, чем изнасилование по-тихому, где-нибудь в укромном месте. Четверо одногодок, которые уже прошли аналогичное посвящение, держали его ноги и руки, а «деды», со спущенными кальсонами выстроившись в очередь, теребили свои измождённые постоянным онанизмом члены, ожидая своего маленького праздника. Когда же очередь подходила, они тыкали ими в Пашкины пересохшие губы, и если он не открывал рот, то от стоящего рядом получал пряжкой по почкам.