Недоброе утро
Шрифт:
Картина, мелькавшая за окном «уазика» нагнетала самую мрачную тоску и чувство безысходности. Дымящиеся проемы окон, мусор на улицах, битое стекло и какие-то обломки, и зомби, толпы зомби во дворах-коробках… По сравнению со вчерашним днем их было гораздо больше, а признаков жизни — гораздо меньше.
Войцеховский протаранил бампером пробку из легковушек на перекрестке, машины с жутким грохотом разлетелись в стороны. Откуда-то из-за деревьев, посаженных вдоль улицы, за нами рванула пара «шустрых» зомби, один из них уцепился за ручку бронированной задней двери нашего «уазика»,
Войцеховский ждал нас почти у самой Лунной. Он высунулся из окна, и крикнул, показывая куда-то рукой:
— Глядите!
Колонна автомобилей самых разных марок и моделей двигалась со стороны района «Восточный» в сторону выезда из города. Машин было около двух дюжин, видно было, что загружены они под завязку, у некоторых даже на крышах были закреплены мешки и ящики. Впереди ехал грузовик ЗИЛ-130 с открытым кузовом, в котором сидели серьезного вида ребята в полувоенной одежде. Все — с красными повязками и АКС-ами. Завидев нас, водитель грузовика стал притормаживать, пропуская колонну вперед. Из кузова спрыгнул немолодой мужик с рыжей бородой а-ля Чак Норрис. На груди у него болтался автомат, а на поясе я заметил кобуру с каким-то незнакомым мне пистолетом.
— Кто такие? — спросил он.
Я выставил в окно руку с повязкой, он сразу разулыбался, а потом спросил, указывая на мусоровоз:
— Этот с вами?
— С нами! — не стал уточнять я.
— Мы едем в Полесский радиационно-экологический заповедник. Там, после того как Чернобыль бахнул, людей не осталось совсем, а сейчас люди пострашнее радиации будут… Вы с нами?
— Нет, нам в Береговой надо, — отклонил его предложение я.
— Ну, как знаете… Говорят в Береговом совсем худо… — обнадежил меня рыжий мужик, махнул рукой, подбежал к грузовику и с помощью поданной кем-то руки залез обратно в кузов.
— Жека, он херню порет, не слушай его… — попытался подбодрить меня Леха.
— Да ладно, че там… Сейчас брату позвоню, узнаю что как… — на душе скребли кошки.
Я не попадал пальцами в кнопки телефона, набрал номер с третьего раза. Гудки для меня были пыткой адской, а щелчок ответа и знакомый голос — манной небесной:
— Ну здравствуй, брат, — а он всегда так со мной здоровался, эта фраза из культового фильма прочно въелась в наш лексикон.
— Здорово, Тимур! Как оно у вас? Мы уже на Лунной, будем двигать к Береговому.
— Круто. Вы тут правда очень нужны. Что у вас из оружия?
— АКС-ы. Мы в дружину вступили. Слышал про такое?
— Ни хера себе, сказал я себе! АКС-ы?! Так, ребята, я буду вас вечером ждать у кожевенного завода, ну ты помнишь, как от моста через реку туда проехать. Значит в восемь вечера на проходной. Если не успеете до девяти — не суйтесь, я завтра подъеду в то же время. Связи может уже не быть, так что остановимся на такой договоренности. Транспорт есть у вас?
— УАЗ инкассаторский.
— Слушай,
— Эхо войны, — отбрехался я фразой все из того же фильма. — А что у вас там за косяки такие?
— Цыгане, Жека, цыгане… Короче, в город не суйтесь, ждите меня. Я на нашем «гольфе» буду, сразу узнаете.
— Окей, не вопрос. Как там мама с Сашкой? — я волновался ужасно.
— Нормально все. Дома сидят, сухари сушат. Готовятся к переезду. В городе ловить нечего, тебя ждем и сваливаем. За меня не волнуйся, у меня для тварей этих есть пара сюрпризов… Ну, до связи, брат. Или до встречи. Тут сейчас дел невпроворот, сам понимаешь.
— Погоди-погоди, Тимур! Ты быстрых зомби встречал?
Брат ответил после паузы:
— Ага… Вот сейчас для них кой-чего готовлю…
— Тогда ладно, не буду отвлекать. Давай, до свидания.
— Отбой.
Я облегченно выдохнул, а потом посмотрел на Леху и сказал:
— Там цыгане какие-то…
— Какие на хрен… — не врубил Леха. А потом пробормотал сквозь зубы: — Гребаные цыгане. Ненавижу, млять, цыган!
Мы отъехали от знака, обозначавшего границу города, метров на пятьсот, и уже в спокойной обстановке стали делить трофеи из спортивного магазина.
В итоге нам досталось три комплекта хоккейной амуниции, несколько пар отличных перчаток, ну таких, у которых пальцы обрезаны, и девичий велосипедный шлем.
— Подарю твоей Сашке, — сказал Леха.
Сашка — это сестра моя. Младше меня на пять лет, а брата моего — на все десять.
— А че, нормально! — одобрил я.
Клюшку для гольфа Войцеховский оставил себе, аргументировав это тем, что всегда мечтал ударить кого-нибудь по башке именно клюшкой для гольфа. Аргумент был весомым, безусловно.
— Погнали с нами, а? — предложил Леха.
— Не-а, ребята. Это мой город, я их всех тут ненавижу. А теперь такая возможность… — Войцеховский крутанул клюшку так, что воздух свистнул. — Навещу пару адресов… А там посмотрим.
— Ну, как знаешь… Если что — ты знаешь, где я живу, по карте доберешься, — сказал Леха. — Рано или поздно я буду дома.
После прощального рукопожатия Войцеховский сказал:
— Но пасаран, млеать! — влез в кабину оранжевого мусоровоза, обдал нас вонью из выхлопных труб и сходу сбил знак с названием города, расхохотавшись во все горло!
— Этот не пропадет! — уверенно сказал я, и мы, хлопая дверями, погрузились в УАЗ.
1.4. Шоссе
Нас обгоняли одиночные автомобили и целые колонны: выжившие разбегались из умирающего города, как крысы с тонущего корабля. Мы особенно не торопились, Леха держал скорость в 70 км/ч, уверенно ведя машину.
Над головой с гулким стрекотом промчались вертолеты Ми-8. Может быть в тюрьму, эвакуировать спецназ и выживших?
Вдоль обочины время от времени попадались ставшие автомобили, я особенно не присматривался после того, как увидел в одном из них целую неживую семью: отца, мать и двоих детей, который стучали ладонями в стекла и пялились на проезжающие машины дикими мертвячьими глазами. Тихий ужас.