Недобрый час
Шрифт:
— Как я не люблю мужиков в родильной комнате, — поведала она на всю округу. — Ну, деваться некуда. Мальчики, встаньте лицом к стене.
Клент, бледный мальчишка и паренек с расплющенным носом послушно развернулись к стене.
Вопрос повитухи Мошка расслышала далеко не с первого крика.
— Спросила. Как. Тебя. Зовут?
— Мошка Май! — крикнула Мошка, не подумав.
— Поздравляю, Мошка Май. Сейчас ты поможешь малышу появиться на свет.
Пока мужики покорно орали на беззащитную стену, Мошка помогла госпоже Прыгуше уложить роженицу
Мошка била в сковороды, закрыв глаза. Ей было тяжело смотреть на вздутый живот роженицы, блестящую от пота кожу и распахнутый рот. Правда, она то и дело подглядывала. Ее зачаровала сама концепция того, как сердитый живой комок лезет из мамы на свет.
В очаг подбросили угля, чтобы нагреть чайник и кувшинчик масла, пахнущего миндалем. Полчаса тянулись мучительно долго. Повитуха все время смотрела на карманные часы. Наконец она приказала всем утихнуть.
— Пора. — От долгих воплей голос ее сел. — Больше шуметь не нужно. Время настало.
То, что «пугалки» прекратились, не означало немедленных родов. Повитуха целую вечность успокаивала роженицу, будто та — лошадь с коликами. Лицо у той морщилось и краснело, она издавала долгие стоны, как бедолага, спихивающий с груди тяжелую повозку.
— Возьми ее за руку, — приказала повитуха.
Мошка послушалась, и роженица чуть не раздавила ей пальцы. В клетушке воняло потом, жиром и миндалем. Мошка как загипнотизированная смотрела в лицо будущей матери. Прямо здесь, прямо сейчас родится новый человек.
— Вот, пошло… давай, Трепачка, тужься… еще разок… вот и все…
Роженица откинулась в кресле. Лицо у нее обвисло, и Мошка испугалась, что та умерла. Но грудь поднималась. Пока повитуха возилась с тряпками, пеленками и ножом, Мошка держала роженицу за руку, наблюдая за еле заметным биением жилки на виске и горле.
Повитуха омыла в ванночке синюшного ребенка с жидкой плюшкой черных волос на голове и раздутым багровым узлом на животе. Потом она профессионально шлепнула его по попке, и он издал звенящий плач. Пока его мазали маслом и пеленали, крошечные кулачки дрожали. Мошка видела, как рожают коровы, кошки и собаки. Их малыши выпадали наружу блестящими свертками. Человеческие роды, тоже грязные и шумные, производили совсем другое впечатление. Мошка подумала, что в свое время так же появилась на свет.
Мокрые ресницы новоявленной матери задрожали. Она нашарила глазами повитуху, которая одной рукой баюкала малыша, а другой теребила карманные часы.
— Ну как… во сколько?
— На четыре минуты позже. — Госпожа Прыгуша хлопнула крышкой часов и села. — Трепачка, ты поняла? Он дотерпел. Родился в час Добрячки Щебетухи. Можешь дать сыну дневное имя.
Трепачка улыбнулась устало и довольно, но вдруг лицо ее сморщилось, и она заплакала.
Через полчаса после родов повитуха уложила Трепачку на кровать, вручив чашку пряного вина и кусок хлеба. Спеленутого малыша, похожего на жирную гусеницу, пристроили на груди. Мошка подумала: раз ее собственная мать умерла при родах, где она сама лежала в свою первую ночь?
— А с этими чего? — Паренек исподлобья зыркнул на Мошку с Клентом. — Им нельзя здесь оставаться. В особенности ему.
Проследив за его взглядом, Мошка с Клентом запоздало попытались укрыть гостевые значки.
— Конечно, нет. — Госпожа Прыгуша собрала инструменты в узел. Удивленные глаза словно прикипели к дневному значку Клента. — Прознают, что мы говорили с ними, будет куча шума. Укроем их, и нам хана.
— Вы что, выгоните нас на улицу? — возмущенно взвизгнула Мошка. — Мы ради вас горло сорвали!
— Выгоним. — В голосе госпожи Прыгуши звучала мягкая, но абсолютная решимость. — Вы здорово нас выручили, так что доносить на вас мы не будем. Но дальше вы уж как-нибудь сами.
Она взвалила узел на плечи и поволокла его к выходу.
— Похоже, мы рискуем злоупотребить гостеприимством добрых хозяев, — буркнул Клент себе под нос.
В воздухе снова разлилось напряжение. Сыпь прикрывал грудью Трепачку и ее новорожденного сына. В руках он сжимал дубинку. Бледный мальчишка крутил в пальцах острую железку. Перемирие окончилось.
Когда распахнулась дверь, у Мошки сердце чуть не выскочило из горла: улицу заливал лунный свет. После дымного сумрака он не хуже солнца слепил глаза. Клент с Мошкой следом за повитухой вышли наружу.
— Мадам, — заговорил Клент, едва у них за спиной захлопнулась дверь, — коли есть в вас хоть капелька сострадания…
Госпожа Прыгуша прижала палец к губам, зыркнула по сторонам и поманила их за собой.
— Отведу вас к себе домой, — шепнула она еле слышно. — Нельзя было говорить при них, Сыпь донес бы на нас быстрее ветра. Он неплохой парень, но страх превращает людей в подлецов. Подождите.
Она достала черную тряпку и обмазала значки сажей. Желтая кайма посерела, светлый значок Клента потемнел.
— Рот на замок, и не отставать.
ДОБРЯЧКА ЩЕБЕТУХА, ЧТО КОРМИТ РАННЮЮ ПТАШКУ
Мошка с Клентом пугливо крались следом за госпожой Прыгушей. Жались к стенам, как она. Замирали, как она. Один раз в боковом переулке заметили дюжину кандальников с метлами и ведрами. Останавливаться не стали.
— Исправительный труд, — выдохнула госпожа Прыгуша. — Влезли в долги, бедняжки. Не смотрите на них.
Минут через пять повитуха скользнула в темную арку. Мошка увидела на лице Клента отражение собственной тревоги. Тем не менее они пригнулись и последовали за женщиной. Тоннель оказался входом в настоящий лабиринт. Мошка шагала в темноте, одной рукой вцепившись в пояс Клента, а другой — касаясь стены.
Наконец они вышли на лунный свет. Мошка сразу почувствовала себя выставленной напоказ. Повитуха быстро перевела их через дорогу и тихо постучалась в низенькую дверцу. Один длинный удар, три коротких.