Недолго музыка играла
Шрифт:
— У одних моих знакомых. Только они здесь ни при чем, — поспешила добавить она. — Я у них постоянно брала информацию, в областном институте здравоохранения. Я ходила туда неоднократно и видела у них пузырьки с ядами. Прочитала специальную литературу: мне это было несложно, потому что моя мама — химик. — Елена тяжело вздохнула. — А этот яд убивает не сразу, а спустя некоторое время после приема. И вот я в одно из своих посещений улучила момент, когда хозяйка кабинета вышла и оставила меня одну, перелила некоторое количество яда в заранее приготовленную мной склянку, которую взяла с собой. Ну, а потом…
Эпилог
Илья Калягин уезжал в Москву, устремленный в будущее. Он всегда был именно таким: не думал о прошлом и имел перед собой какую-либо цель. Так было легче жить, не комплексуя, что все хорошее осталось позади.
Собственно, и оснований для этого у Калягина не было. После почти десятилетнего пребывания на посту главного редактора газеты «Правое дело» он перемещался на должность политолога одной из крупнейших политико-аналитических служб страны. Все шло как надо. И неважно, что пусковым импульсом для такого перемещения стал кризис в возглавляемой им газете.
Период жизни в Тарасове закончился. Впереди были новые горизонты. Потом появятся следующие. И нет смысла думать о том, что ты оставляешь позади. Видимо, так рассуждают все люди, для которых собственное «я» в окружающем социуме превыше всего: семейного очага, традиции и быта. Так рассуждают почти все политики — даже если тебе семьдесят, нет оснований считать, что все лучшее уже позади.
А Калягину было всего-то тридцать семь. И случай со смертью его старой подруги Галины Пономаревой уже стал всего лишь эпизодом в прошлом. Досадной помаркой в ностальгическом повествовании о жизни Ильи Валентиновича в провинциальном Тарасове, если, конечно, таковое выйдет из-под его пера на склоне лет.
Перед отъездом он получил приглашение от Ларисы Котовой посетить напоследок ее ресторан и принял его. Там же присутствовали муж Ларисы Евгений, его племянница Валерия, так неудачно пытавшаяся устроиться на работу в газету «Правое дело», Дмитрий Гульков и Светлана Воронова.
В меню вечера были мексиканские паровые пирожки, большой мясной рулет, рис с бананами и крем из манго.
— Нет, не люблю я Латинскую Америку, — сказал Гульков, уплетая, тем не менее, рулет. — Всегда болею против Бразилии, когда смотрю футбол. И музыку в стиле латинос я не люблю.
— Кухня, Дима, кухня! — поднял вверх палец Калягин. — Это важно!
— Дмитрий Евгеньевич умудряется одновременно получать удовольствие от пищи и бросать критические стрелы в адрес тех людей, которые эту пищу придумали, — хохотнула Светлана.
— Таков парадокс, — развел руками Гульков. — Хотя Илья прав — кухня действительно замечательная.
— Это заслуга моей тети, — Валерия обратила внимание на персону Ларисы.
Ей стало неудобно, поскольку самодовольные журналисты выпендривались друг перед другом, соревнуясь в искусстве устного жанра уже больше часа, и мало уделяли внимания Ларисе Котовой, хозяйке вечера и главному действующему лицу всей той истории, которая, собственно, и собрала всех вместе в этом ресторане.
— Да-да, конечно, — спохватился Калягин и склонил голову в знак большого уважения к Ларисе. — Я предлагаю тост за Ларису Викторовну Котову, кулинара, человека, женщину, сыщика…
— Еще немного, и за тебя будут пить как за человека и пароход, — съязвил Котов.
Впрочем, на сомнительные шутки Евгения, который за этот час уже умудрился выпить достаточно много и был, что называется, «очень тепленьким», интеллектуалы старались не обращать внимания.
После тоста за себя Лариса предложила ответный — она пожелала Калягину успехов на его новом месте работы.
— Кстати, Сергей Пономарев собирается в Москву, — сказал Гульков. — Тоже хочет начать новую жизнь.
— Это вполне понятно, — отрезал Калягин, по тону которого можно было понять, что он отнюдь не положительно относится к этому персонажу.
— Да, — согласился с ним Гульков. — Бывшую жену отравила — кто бы подумал! — его любовница! И не просто любовница, а подруга!
— В принципе это довольно банально, — отозвалась Светлана Воронова.
— Если бы не один факт, — возразила Лариса. — Желание получить деньги по гранту и встать на место подруги. Я, кстати, всегда полагала, что женщины коварнее мужчин и гораздо меньше ценят дружбу. Увы, такая у нас природа.
Она грустно усмехнулась и добавила:
— И вообще я думаю, что подругами они уже давно фактически не были.
— Я же говорила, что они были соперницами, понимаете, со-пер-ни-ца-ми! — округлила свои глаза Воронова. — А это совсем разные вещи. Хотя Елена испытывала к Сергею действительно серьезные чувства.
— Скорее всего, — согласилась Лариса. — Иначе она бы не пошла на преступление. Сергей, после того как все выяснилось, рассказывал мне, что собирался вообще-то бросить ее. Может быть, она рассчитывала, что сможет удержать его деньгами? Ведь, несмотря на то что Пономареву платили неплохо, у него, так же как и у Турусовой, были проблемы с квартирой. А грант американцев давал возможность решить их в достаточно короткие сроки.
— Жаль, что одновременно с грантом мы получили проблемы от нашего спонсора и властей, — заметил Калягин. — Хотя я думаю, что Маточкин справится.
— А кстати, этого вашего… курьера… посадили, что ли? — спросил пьяненький Котов.
— Пока не до конца ясно. Маточкин сказал, что готов его простить и не раздувать дело, — сказал Калягин.
— А мне кажется, надо сделать так, чтобы эта серая личность больше не тревожила общество в целом и «Правое дело» в частности своим назойливым присутствием! — воскликнула Воронова.
— Вообще интересна проблема серой личности, — сказала Лариса. — Она только до поры до времени незаметна, а потом начинает напоминать о себе, и довольно громко.
— Неужели он так был привязан к Турусовой, что по ее наводке дал Маточкину по голове? — слегка улыбнувшись, задала риторический вопрос Светлана.
— Да нужны же были ему какие-то средства для самореализации! — ответила Лариса. — В данном случае они приобрели вот такой преступный характер. Вообще Турусова поступила умно — ведь организованное ею покушение на Маточкина якобы свидетельствовало о некой политической подоплеке дела. И вы, Илья Валентинович, заглотили наживку. Хотя я с самого начала не верила в политику. Я просто не знала всех нюансов взаимоотношений внутри вашего коллектива.