Недолго музыка играла

Алешина Светлана

— Все явно указывало на политическую версию, — возразил Калягин.

— Нет, — покачала головой Лариса. — Вам просто, наверное, так было удобнее. Появилась возможность в очередной раз поговорить о свободе прессы и о том, как ее зажимают. Особенно для центра «Солидарность» и его лидера,

этого горлопана Бутырко. Конечно, ситуацией в газете попытались воспользоваться все кому не лень. Я не раз замечала, что преступление ведет за собой желание многих половить рыбку в мутной воде. Поэтому появление на арене авантюриста Школьникова и провокация властей — это звенья одной цепи. Да и Маточкин, по-моему, неплохо вышел из этой ситуации. Он же договорился с областным министром, чтобы отстранить вас? Наезды налоговой полиции были подготовлены для этого?

Калягин помолчал, прожевал очередной мексиканский пирожок, потом грустно сказал:

— Да, но это законы политики, к сожалению… К тому же мне давно было пора в Москву. Может быть, это знак свыше. А Александр Иванович не так прост. Мы сохранили независимое издание, материально вроде бы стоим на ногах неплохо. Кстати, наш спонсор Трубецков тоже изменил свое решение — он возобновил инвестиции. Я думаю, Маточкин не будет слишком послушен властям.

— И это хорошо, — пьяно качая головой, сказал Котов. — А власть, наша российская власть — это плохо. Я сам на своей шкуре честного бизнесмена в этом убедился.

Галстук «нового русского» Котова был уже набекрень, как, собственно, и его физиономия — под воздействием алкоголя. Поэтому он был скорее похож не на честного бизнесмена, а на подвыпившего пролетария, представителя электората Компартии.

— Да вполне вероятно, что многие из нас подозревали Турусову, — развалившись на стуле, лениво заметил тем временем Гульков. — Просто это было не очень выгодно — выносить сор из избы.

— Ну, это ты зря, Дмитрий, — возразил Калягин.

— Мы слишком самодостаточны, Илья, — сказал Гульков. — Кроме нас самих, нам мало что интересно. Впрочем, такой эгоцентризм свойственен всем творческим натурам.

— И не только творческим, — поддержал его Котов. — Вот вы, я вижу, меня понимаете. Так что давайте лучше выпьем за баланс.

— Что ты имеешь в виду? — удивилась Лариса.

— Баланс между эгоизмом и альтруизмом, разумеется.

— Желаю тебе в связи с этим больше последнего, — сказала Лариса и подняла бокал.

После этого тоста господа интеллигенты вновь занялись самолюбованием. Калягин даже отважился прочитать свои стихи. Воронова изо всех сил кокетничала сразу со всеми мужчинами, присутствовавшими на вечере. Впрочем, когда Котов пригласил ее на танец и наступил ей пару раз на ногу во время своих неуклюжих па, она об этом несколько пожалела.

Когда наступило время расходиться, Светлана посетовала:

— И все же жаль, Илья, что ты уезжаешь. Хоть ты и был ко мне порой несправедлив, но я все же тебя люблю…

Заметив, что он удивленно поднял брови, Воронова поспешила уточнить:

— Как друга…

Калягин проглотил пилюлю, чуть помрачнел, но тут же заставил себя улыбнуться. Действительно, что толку заострять свое внимание на том, что все равно скоро уйдет из его жизни. Впереди у него была Москва…