Недосказанное
Шрифт:
Глава Двадцать Седьмая
Ошибка госпожи Ауримера
Остальные забрали Эша в Наводнение, в самое ближайшее место, в котором наверняка имелись кровать и где, почти наверняка, им были бы рады. Кэми оставалась на месте, на коленях на холодной мостовой, и ждала, когда же Джаред откроет глаза. Когда он все же это сделал, небо посветлело от черного до стального серого, и она еще не была готова.
Кэми держала его голову на коленях. Его ресницы затрепетали, веки разомкнулись: он посмотрел на нее. Глаза его были светлее и нежнее серого
Из-за того, как он смотрел сейчас на неё, как он всегда и смотрел на неё, на мгновение у неё возникло ощущение, что будто осталась прежней. И тут его взгляд стал твердым, а мышцы напряглись, и он сказал:
— Берегись, — и скатился с её коленей, встав на корточки, готовясь к прыжку.
Кэми подняла глаза и увидела мистера Прескотта, который шатаясь, приближался к ней держа в горстях ладоней огонь. Она вытянула руку вперед и подумала:
— Стой...и мистер Прескотт снова упал.
Кэми испытала ужас, думая о том, что же она натворила. Потом она увидела, кто стоит над мистером Прескоттом, держа в руке отломанную ветку из той ширмы, что они соорудили, чтобы прятаться. Это был её отец. Он стоял и смотрел на неё, на её окровавленную руку и на её перекошенное лицо.
— Папа, — прошептала она.
Похоже, ему было дурно.
— Кэми.
Он оглядел испачканную кровью мостовую и посмотрел туда, где лежала мисс Доллард. На его лице медленно проступил ужас от увиденного: Кэми словно его глазами созерцала приснившийся ночной кошмар. Она поднялась, проковыляла немного, и побежала в его объятия. Папа погладил её по волосам, бормоча слова утешения ей в ухо, которые казалось предназначались не только ей, но им обоим.
— Хвала Господу, что с тобой ничего не случилось, — сказал папа тихо. — Слава Богу, что Лиллиан пришла ко мне.
Кэми чувствовала, как тепло его дыхания, на её затылке вдруг стало холодным и резким. Она непроизвольно вздрогнул, и дрожа отступила от него назад.
— Лиллиан? — спросила она. — Когда?
Он моргнул.
— Да только что. Она пришла и сказала, что тебе нужна моя помощь.
— А почему она...Мама дома? — требовательно спросила Кэми. Она поймала себя на том, что дрожит изнутри, словно по её венам вместе с кровью бегут крошечные осколки льда, заставляя каждую клеточку дрожать от ужаса.
Папа протянул руки мягко схватил её за плечи.
— Не волнуйся, — сказал он. — Твой мамы там нет, но Лиллиан предложила посидеть у нас дома, пока я схожу за тобой. Она ждет внизу, и твои братья находятся в безопасности в своих кроватях. Не из-за чего переживать.
Папа думал, что Лиллиан на их стороне и ей можно доверять. Папа не видел лица Лиллиан сегодня, когда Роб сообщил ей, что она ничто.
— Папа, — сказала Кэми. Каким-то образом ей еще удавалось контролировать свой голос, сохраняя его спокойным, потому что она не могла быть уверенной, что все в порядке. Но в одном она была уверена на все сто:
— Нам нужно немедленно вернуться домой.
Кэми всю жизнь ходила по этой улице. Она всегда воспринимала как должное, что в конце пути она обретет семью и покой.
Никогда она не возвращалась домой таким образом, безумно мчась за отцом, преследуемая Джаредом. Утренний свет все заставлял видеться каким-то незнакомым и чужим. Облака приглушали рассвет: полосы лучей болезненно-желтого, окаймляемые серостью изрезали их маленький садик и щербатую черепицу крыши.
Папа уже пытался открыть ключом дверь, когда Кэми влетела на дорожку. Его руки дрожали так сильно, что он не мог попасть ключом в замочную скважину.
Кэми выловила в кармане собственный ключ, с которого свисала розовая пластиковая ромашка, смотревшаяся сейчас убого и нелепо, словно она принадлежала совсем другой девочке из другой жизни. Она усилием воли заставила свои руки не дрожать, тем же способом, что она заставила свой голос на площади звучать спокойно, и открыла дверь.
В коридоре было тихо и спокойно. Дверь в гостиную стояла открытой. Там тоже было тихо. Лиллиан ушла.
Папа рванул наверх, хрипло выкрикивая имена сыновей. Кэми бросилась за ним. Её горло готово было вот-вот разорваться от рыданий, застрявших комом. Папа вбежал в комнату Тена, поэтому Кэми помчалась в комнату Томо.
Постель Томо была вся перебуроблена, простыни съехали на ковер, простаивающие игрушечные машинки на автострадах его одеял, и припаркованные на высоких холмах его подушек. Мальчика в кровати не было.
— Томо. — Она произнесла имя, но подразумевала крик. — Томо!
Она оторвалась от созерцания кровати и метнулась в коридор, а потом в комнату Тена, где находился папа. Его лицо было безжизненным, словно он не мог осознать весь ужас, в котором он неожиданно для себя оказался.
Там кровать оказалась тоже пустой. Вид всех этих простыней жег Кэми глаза. Тен всегда заправлял кровать, маленький пальчики разглаживали все уголочки, самый добросовестный ребенок в мире.
— Кэми! — заорал Джаред.
Кэми развернулась. Глаза у неё жгло, а ноги онемели, когда она споткнулась, спускаясь по лестнице. Свет и тьма в их прихожей мелькали и размывались у неё перед глазами. Все казалось зловещим: Кэми не могла не вспомнить фразу «увидеть вещи в новом свете», и не задаться вопросом, почему нет поговорки «увидеть вещи в новом мраке», осознавая насколько беспросветным мир может стать.
Джаред был на кухне. Его глаза взволнованно взглянули на неё, а затем обратно на дверцу буфета.
— Я слышал шум, — сказал он тихонько.
Кэми в мгновение ока пересекла кухню, Джаред следом за ней. Она рывком открыла дверцу буфета. К ней на руки вывалился Томо, заплаканный и перепуганный до смерти.
— Кэми! — воскликнул он. Его руки заскребли по её одежде, словно он был маленьким неистовым зверьком, который старался зацепиться и удержаться. Кэми обхватила его голову, шелковистые волосы ладонью, прижала её к своему плечу, а свободной рукой, крепко обняла его тельце, прижав его к себе. Он был слишком тяжелым и большим для неё, но это все было совершенно не важным.