Недосказанное
Шрифт:
Анджела закатила глаза.
— Впервые мы познакомились с тобой, когда нам было по двенадцать. Тогда ты не была такой уж примечательной.
— У меня имелся потенциал к сексуальности, — сказала Кэми.
Анджела пригвоздила её к дереву отчаянным взглядом.
— Когда ты встречаешь кого-то, кто слишком молод, чтобы быть сексуальным, но по нему видно, что вскоре он станет таким. Это потенциал к сексуальности.
Кэми положила еще одну ветку на верхушку стены. Эта закрывала её лицо. Когда она снова посмотрела на Анджелу, то увидела, что та её рассматривает
— Что?
—Ты всегда шутишь о своем внешнем виде, — сказала Анджела. — Но ты не должна делать это. С тобой все хорошо. Знаешь, ты довольно-таки привлекательна.
— Так и знала!
— Но не для меня, — сказала Анджела. — Никогда. Не из-за твоего внешнего вида, потому что в твоем мешке костей в метр с кепкой помещено полтонны сумасшедших идей.
— Но это же привлекательный мешок?
Анджела усмехнулась. Кэми улыбнулась в ответ, а через мгновение, усмешка Анджелы превратилась в улыбку.
— Холли счастливица, так как у неё есть, — сказала Кэми. — И мне тоже с этим повезло.
— Я знаю, понятно? — спросила Анджела. — Не знаю, чем это ты заслужила такое счастье. Кстати об этом. — Её взгляд скользнул к остролистому кусту, где жульничали Джаред с Эшом, используя магию, чтобы не пораниться о колючие листки. — Что происходит между тобой и Джаредом? — спросила Анджела.
— Я не могу... — Кэми не знала, как объяснить ей все, надежда и страх, желание и дрожь от прикосновений, поцелуи и разговоры о любви, но никаких нормальных бесед, как это происходит между обычными влюбленными. Она не знала, есть ли у неё парень.
— Все сложно, — сказала она. — Но я...я по-настоящему счастлива.
Эти отношения были запутанными, но менее болезненные, чем его поведение, когда он не хотел иметь дело с ней.
— Ну, — сказала Анджела, — это хорошо.
Именно тогда Кэми осознала, что Анджела впутала её в один из тех моментов, которые предназначались для тех случаев-когда-мы-умрем. Она оглянулась на Анджелу, которая спокойно смотрела на неё.
Она была счастливицей, подумала Кэми. Её друзья следовали за ней: она сказала, что они должны спрятаться, чтобы удивить Роба и его людей, пытаясь помочь Лиллиан и её чародеям. Они могли поступить так, как хотела Лиллиан, могли убежать.
Они доверяли Кэми, даже если она и не знала, что делала. Она не могла подвести их, она не могла позволить им умереть.
Обе стороны взрослых следовали правилам. Они явились, когда померк последний луч солнца. Люди Лиллиан спустились из Ауримера, а Роба пришли с запада, из Монксхуда. Им необходимо было завернуть в переулок Призрачной церкви, чтобы попасть на городскую площадь, и это было самым паршивым. Кэми с друзьями сгрудились за импровизированной ширмой из листвы в саду их врага, которая внезапно стала совершенно ненадежной и дурацкой.
Она видела сквозь листву профиль Роба, когда тот прошел мимо. Его очень светлые волосы и черты Линбернов. В каком-то смысле все Линберны были разными вариациями на одну и ту же тему, каждая индивидуальность из одной и той же слоновой кости и золота.
Роб выглядел хорошо. Его лицо, когда он прошел, казалось приятным, как у человека решительного, хорошего, собирающегося решить героическую задачу. Кэми при виде его продрогла до костей, словно под кожей все её тело обратилось в железо.
Розалинда следовала за Робом, волосы её развивались, глаза смотрели в спину Роба. После неё двигался невозмутимый профиль сержанта Кенна, холодный, медного цвета профиль Рут, чародейки, живущей у Кенна, облако лисье-рыжих волос Эмбер Грин, темная голова её парня Роса. Чародеи шли один за другим, по одиночке.
Их было так много. Кэми представляла их численность, но теперь, когда она их видела, ей казалось, что их очень много.
Они стояли все вместе в городской площади. А Лиллиан шла по Главной улице, распущенные волосы сияли словно нимб, она не прикрывалась спиной мужчины, но вела вперед своих последователей. Кэми никогда по-настоящему не нравилась Лиллиан, но мгновение она всем сердцем восхищалась ею, а потом сердце её упало.
Она выглядела такой величавой и храброй, лидером гиблого дела. Даже с появлением Генри в рядах Лиллиан, у Роба все равно было много людей, от чего Лиллиан казалась жалкой. Обе армии стояли по обе стороны городской площади. Их полем боя была мостовая желтых булыжников. Роб поднял руку к единственному уличному фонарю.
Раздался хлопок, стекло треснуло и фонарь погас. Сгустилась тьма. Звезды в ясном небе пульсировали белым и силой. Вдоль горизонта люминесцировал слабым светом зеленый и освещали площадь достаточно, чтобы Кэми смогла увидеть проблеск волос Лиллиан и Розалинды, разделенные широкой полосой черноты.
Она увидела вспышку белизны зубов, когда Роб улыбнулся.
— Лиллиан, — сказал он, — где моя жертва?
— Этот город больше не живет по старым законам, — сказала Лиллиан. — Он живет по моим законам. Потому что это мой город. Если тебе нужен этот город, ты должен принять его от меня.
Кэми подпрыгнула, когда неожиданно услышала треск в ночи и голодные шипение.
Из сломанного уличного фонаря выпрыгнуло пламя, оно стало ярче, чем было, на вершине красного столпа которого было нечто, напоминающее металлический шпиль. Пламя взметнулось высоко и выглядело опасным, извивающийся алый язык на его вершине окрашивал небо в собственный цвет. В пламени появлялись и тонули зловещие лица.
Теперь всем была видна улыбка Роба. Он сказал ласково:
— Тогда приму.
обе стороны перешли в наступление, неотвратимые, как встречные течения. Рут Шерман, красноволосая и свирепая, вступила в бой первая. Она подобралась достаточно близко, чтобы дотянуться до мисс Доллард, но не совсем. Когда она схватила воздух, тьму осветил бледная вспышка огня. Каким-то образом этот жест закрутил воздух в острую спираль, превратив кусочек ночи в нож.
Который перерезал горло мисс Доллард.