Недосказанность на придыхании

Миллер Татьяна Адольфовна

Вы для меня, Нассер, – олицетворение арабской поэзии …

Арабский Поэт, в своих строках, словно в первый раз на коньках на льду или как тот, кто идёт по тоненькому льду, переходя через только что заледенелое озеро на другой берег: едва ли дыша, но с нежной, чистой, полу-улыбкой на свежих губах … без тени страха, но с чутким волнением не совершить рокового движения, пытаясь высказать все свои жаркие чувства и при этом, все утаить … Он разрывается между желанием высказаться и невозможностью этого сделать …

В затаённом душевном упоении, на полу вздохе

удерживая дыхание, с замиранием сердца, вкрадчиво продвигает одну ступню и волнующе прикасается к тонкой прозрачной пластинке хрустальной льдинки … его трепетное сердцебиение ещё более учащается, нога, с опаской, прикладывается ко льдинке, и тут, на губах и на лице, просветляется улыбка разомления и чистейшего блаженства … но, опрометью, как бы опомнившись, он её мгновенно её укрывает, возвращая своему лику выражение сдержанности и невозмутимости …

В этом – вся Арабская поэзия для меня: излить чувства, страдания, воздыхания, изнывания, томления, вожделения и – при этом, – все утаить, но так, чтобы читатель всё прочувствовал и всецело проникнулся.

**********

Нассер, в личном сообщении:

«Тоска». Такое красивое слово …

Серафима в личном сообщении:

Нассер, у нас много красивых слов .. «тишина», например .. Красивейшее слово. Вам оно ещё как приглянется !

Нассер, в личном сообщении:

Хахахахаха !!!

– –

Письмо #18

Простите, за моё отсутствие, Нассер … Я была в госпитале.

Видите ли, я страдаю астмой и нередко посещаю приёмник скорой помощи, куда меня доставляют на машине. Мне приходится её вызывать, так как ехать самой я не в состоянии: опасно. Путь не близкий: 20 минут, а для астматического приступа, это – фатально, да и физически невозможно: когда Вы задыхаетесь – какое уж там вождение ! Карета «скорой помощи» включает сирену и все светофоры для неё открыты, помимо этого, мне дадут кислород, который ненамного, но всё же улучшит состояние, что даст мне возможность доехать до госпиталя живой.

Однако, мои посещения этого захолустного, провинциального пункта, не только «нередки», но и весьма часты, да настолько, что я буквально стала членом семьи этой медицинской группы: меня не только все знают и каждый раз приветствуют, но отвели отдельную просторную палату,– «Серафимина», – в которую всегда и доставляют.

Мне даже чувствуется, что и относятся ко мне как-то по особенному чем к другим, по-родительски: с бОльшей любовью, нежностью и беспокойством. Улыбаются – то сочувственно, то обнадеживающе, то ободряюще. Мне так и не терпится им предложить: «А пойдёмте-ка со мной ! Будете жить у меня: также любить, заботиться и улыбаться» …

Приблизительно каждое 4-5 посещение мне вежливо рекомендуют остаться на ночь: под наблюдение, с осторожным и приглушённым уточнением, понизив голос: «ну, на всякий случай». Так вышло и на этот раз: «на всякий случай».

Но уж в следующий, Нассер, я непременно прихвачу с собой лэптоп и смогу с Вами пообщаться.

Доктор сказал: "За 37 лет моей работы в ER… – тут он остановился и так призадумался немного, – Ваш астматический приступ входит в… в…» – качая утвердительно головой и пролетая все эти 37 лет в памяти, – « м-да – он входит… (и я доабвляю про себя – "и заходит" ) в пятёрку, ДА ! в ПЯТЁРКУ, в top 5, самых худших астматических приступов, которые я наблюдал !"

И тут же совершенно искренно спросил: "А ведь когда дышать не можешь… это – хм… наверное, страшно ?"

– –

Письмо #19

Милый мой, для меня равно не имеет никакого значения, что за развращённые порно Вы помещаете в своём блоге или насколько кажущимся вызывающе высокомерным Вы предстаёте в своих ответах на глупые вопросы посетителей Вашего блога: я никогда не сужу людей по тому, что они размещают … я лишь создаю образы, но они вышиваются мною из нитей, которые я подбираю позади блогов, за кулисами Душ, в маленькие разрезы и дырочки которых, мне удаётся своей худобой проскользнуть.

– –

Письмо #20

«Like when a poet loves his devil, when he offers him a poem,

I love that the desert sees this love, running like a river,

I love like that the birds see our nest, built from sunshine, and think that it is burning coals,

I love to glorify you before the stars, and with your teeth, I anger this moon,

I love to that all the women envy you, when I spread my coat for you, and you would squat with your head on my shoulder, waiting for the sunset,

I love when all the men envy me, when I tilt my head and put my lips on an ear like oyster, when pour my whispering in it, and dive in its depths for moments, that the enviers think are months, and I put my hand under your arms to hug you, and squeeze this waist,

I love to sink in your eyes, and to drink between your lips, and to get the fever of your kisses, and you’d pour me wine with your tongue,

I love your reunions, and I love your departures, I love everything in you, and hate everything that isn’t in you,

I love your madness episodes, and your great revolutions, I love your dominion, I love your occupation, and I love your barefaced interference in my small country,

For I, since I loved your my darling, don’t disobey an order of yours.»

Поэма, написанная Марокканским поэтом Kamal ElGhazi для Серафимы, два года до этого опубликования в блоге.

– –

Письмо #21