Недостойный сын

Лахов Игорь

— Не запрещено! — смеясь, замахал руками Жанир. — Хоть облюбуйся, но меня не привлекай! Не переживай, девки хвалили!

— Поверю на слово такому уважаемому человеку… Что дальше? Распорядок жизни, как понимаю, меняется?

— Отчасти, Ликк… Ты всё тот же пленник, но быт другой, слуги будут. Не простые из поместья, а тюремные. Разрешены посещения, и это меня волнует больше всего. Почувствуют фальшь — проблем не оберёмся. Лучше бы ты сыграл невменяемого на первых порах.

— Лучше слегка пришибленного. Думаю, никого не удивит, что, избежав смерти, парень задумался над своим прошлым и начал переоценивать ценности.

— Ликкарт не раз ходил рядом с ней…

— Но не на Дороге Хирга!

Вся жизнёнка непутёвая пронеслась перед глазами, пока шёл над острыми кольями. Почувствовал присутствие богов за спиной после Последней Чаши и…

— И так ты уже тоже делал! Каялся, руки заламывая от скорби о содеянном! Клялся Дарканом и женой его — Эриной Милостивой, что больше «ни за что и никогда», а потом очередной скандал с твоим участием, — покачал головой присмер.

— Тем более! Значит, это привычная модель поведения. Потом, естественно, постараюсь укрепить всех в вере, что становлюсь другим, но на первый раз и такое сойдёт.

— Смотри сам. Это теперь твоя голова и как рисковать ею — тоже твой выбор. Сегодня отлёживайся и отмывайся, а завтра жди родителей. Их зовут…

— Уже пришло. Венцим и Литария. Папаша с виду суров, но мягкотел, а мама наоборот. Её Ликкарт даже побаивался немного.

— Её все побаиваются! — хмыкнул Жанир. — Даже я, слуга божий, и то остерегаюсь лишнего при ней ляпнуть.

— Сурова?

— Что ты! Ласковая! Прелестная, несмотря на все годы и потрёпанные тобой нервы, но сила внутренняя не чета многим, по ошибке называющих себя мужчинами. Умна. В молодости, когда я ещё был далёк от мысли встать на стезю мерта, был в неё без памяти влюблён и серьёзно соперничал с твоим отцом за право поцеловать перед алтарём. Чувства со временем угасли, а уважение осталось. Будь с ней осторожен.

— Буду. Что по отцу? Краткая характеристика?

— Тоже не дурак и не мягкотел, как думал Ликк. Несколько лет командует раладой [16] — эскадрой из двадцати кораблей, Восточного побережья, давя пиратов. Больше военный, чем политик, поэтому ренгафару [17] — предводителю эскадры, Венциму присуща прямолинейность. Если видит чётко поставленную цель, без колебаний идёт вперёд. Только направление ему обязательно показать надо — чем Литария и занимается всю их совместную жизнь. Вдвоём твои родители представляют идеальную пару, в которой «голова» хорошо управляет «телом». Венцим с виду жёсткий человек, но в душе сентиментален… Наверное, поэтому Литария его и выбрала тогда… Извини! Я сейчас не об этом! Выбор был правильный!

16

Ралада — эскадра из 20-ти кораблей.

17

Ренгафар — генерал или адмирал.

— А что сестра? Эээ… Имя напомни, — немного слукавил я, притворяясь, что запамятовал его.

— Сарния. Пока её ждать не стоит — как и говорил, сейчас далеко от тебя прячется. Она одновременно взяла нежность матери и сентиментальность отца. Головушка светлая, но эмоции частенько перебивают здравые мысли. На мой вкус, если уменьшить её чувственные порывы хотя бы на треть, то могла б посоперничать и с самой экангандой Ирисией — пусть не во всём, но во многих вещах, точно. Ты на неё имел большое влияние с детства, пока совсем не зарвался. Теперь же страдает от разочарования и хоть любит… Учти! Как брата любит! — тряхнул присмер перед моим лицом указательным пальцем. — И хоть любит, но одновременно и боится. Думаю, что с Сарнией наладить

контакт будет сложнее всего, ведь крушение идеалов для таких особ бесследно не проходит.

— Понятно, — вздохнул я. — Семейка разноплановая, требующая индивидуального подхода.

— Хорошая семья, иномирец! — жёстко ответил Жанир. — Я всю жизнь рядом с ней, и если ты попытаешься навредить хоть кому-то, то…

— Знаю, Ваше Безгрешие! Смерть! Можете не продолжать и не волноваться. Есть кто-то ещё из близких родственников, на которых стоит обратить особое внимание?

— Остальные не представляют интереса, — пожал плечами мгновенно успокоившийся жрец.

А вот тут он темнит! Не верю, что просто так упустил из виду родного дядю по материнской линии, тоже священника неслабого ранга канмерта [18] Браира, второго лица в храме бога Хирга Двуликого. Почему? Ведь должен же знать, что тот тесно общался с Ликкартом. Ладно! Пока делаю «лицо кирпичом», изображая, что не в курсе… но зарубочку в памяти оставлю.

18

Канмерта — жрец высокого ранга.

— Нет так нет… Друзья? Товарищи?

— Посещать могут лишь родственники. А друзей как таковых не имеешь. Приятелей, попавших под влияние, навалом. До поры до времени каждый из них считал тебя своим другом, так как Ликк умеет манипулировать людьми, но, извини, дружить с тобой — это всё равно, что из чана дерьмо хлебать.

— Жаль… Всё больше убеждаюсь, что лучше бы попал в тело простого возничего, каким и доживал свою жизнь на Земле, а не в извращённого аристократа. Кусок хлеба, добытый честным трудом в компании верящих в тебя людей, намного вкуснее всех этих ублюдских «разносолов». Ещё ничего не случилось, а уже тошнит от будущего.

— Не всё так печально, — возразил Жанир. — И среди простых борга, и среди избранных хватает всяких — хороших и плохих. Мерзость всегда заметна больше, отравляя жизнь. Тебе не повезло с телом, но повезло с новой семьёй. Достойные люди! Даже наш канган Тойбрел Звейницилл справедливый человек, не желающий никому зла без веской на то причины.

— Ага! Поэтому чуть не траванул!

— За дело же. И пока отказался от этого намерения — учти это в своих умозаключениях.

— Слово «пока» мне не нравится… Что ты, Ваше Безгрешие, наплёл ему про меня?

— Меньше ехидства, Ликкарт! — быстро поставил на место присмер. — Я, конечно, теперь как бы близкий тебе человек, но помню, кто есть кто.

— Извините! — искренне покаялся я. — Мозги старые, да молодое тело даёт о себе знать. Видно, гормоны.

— Гормоны?

— Кровь горячая кипит, если вкратце.

— А! Так бы и сказал! Понимаю! Даже хорошо, что таков — больше на прошлого Ликкарта похож. Только не перестарайся. Всё! Мне пора! Не одним тобой день наполнен. Обживайся, думай, приведи себя в порядок и… рассмотри, что хотел у себя под пупком рассмотреть! — закончил шуткой разговор жрец, давая понять, что удовлетворён диалогом.

Один оставался недолго. Буквально через пять минут явился Патлок Болтун, уже не в потёртом костюме тюремного стражника, а в достаточно приличном прикиде, пусть и не очень знатного, но и не последнего воина. На пальце большой серебряный перстень, рубашка с большим, расшитым узорами воротником, лежащим поверх добротной кожаной куртки, стойкий запах местного парфюма… Красавец! Блюдёт себя, дамский угодник! Правда, и этот вид может быть ещё одним театральным костюмом, а на самом деле, дома в шкафу вдали от посторонних глаз висит родная ряса мерта, по которой Патлок очень скучает. Совсем не удивлюсь подобному!