Недосягаемая
Шрифт:
Было глупо и ненормально думать такое, она понимала — и все же не могла иначе. В кармане ее серого форменного платья лежала открытка, полученная утром. Элизабет опустила руку в карман, чувствуя, что открытка стала для нее талисманом.
«Я становлюсь такой же суеверной, как и медсестры», — сказала она себе.
После этого, казалось, прошло не так много времени, прежде чем дверь операционной открылась и вывезли капрала Патрика. Элизабет почувствовала сильный, едкий запах эфира. Перед ней промелькнули фигуры в белых халатах и масках.
— Как прошло?
Джеймс Аскью стянул с лица маску и пригладил волосы с немного самодовольным видом.
— Чрезвычайно хорошо, леди Эйвон, чрезвычайно! Должен сказать, я сам удивлен, что все оказалось не так плохо. Я в самом деле полагаю, что на этот раз мы добрались до самого корня зла. При тщательном уходе парень должен встать на ноги.
— О, я так рада, ужасно рада! — воскликнула Элизабет. Она прошла в операционную, где обе сестры улыбались с облегчением.
— Мистер Аскью превосходно со всем справился, леди Эйвон, — понизив голос сообщила ей сестра Эванз. — Прекрасная операция, жаль, что вы не видели.
— А как наш счастливый скальпель? — спросила Элизабет, чувствуя, что вопрос звучит по-детски, и все же не в силах удержаться.
— Первое, за что он взялся в операционной, — ответила сестра, ликуя как школьница. — Взгляните! — Она протянула миску с окровавленными инструментами. Не думая, Элизабет взяла в руки скальпель. — Не следует его трогать, леди Эйвон!
Но Элизабет смотрела на скальпель сияющими глазами.
— Мне кажется, будто сам мистер Маклауд принес удачу капралу Патрику, — сказала она, а затем от полноты сердца и оттого, что должна была с кем-то поделиться, добавила: — Сегодня утром я получила от него открытку. Он в Антверпене.
Обе сестры взволнованно закудахтали:
— О, как интересно! Что он пишет? Как у него дела?
— Кажется, им там сейчас нелегко, — ответила Элизабет. — Он почти ничего не сообщил, кроме того, где находится.
Да, он сообщил мало, но как много рассказала его открытка!
— Когда будете писать ему, напишите, что мы часто его вспоминаем, хорошо, мэм?
Это сказала маленькая, по-детски восторженная медсестра. Элизабет помнила, что она всегда боготворила Ангуса.
— Обязательно, — ответила Элизабет и вернула скальпель Ангуса на место. — Мне нужно идти — напоить мистера Аскью чаем и поздравить его.
— Он это заслужил, — кивнула сестра Эванз.
Элизабет спустилась вниз. Стол накрыли в ее собственной гостиной, и когда к ней присоединился хирург, он ел быстро и жадно — ему еще предстояло вернуться в Лондон на важную консультацию.
Только вечером Элизабет смогла заняться цветами и разнести их по палатам. Больные были рады ей, и, поговорив с ними немного, она пошла навестить капрала Патрика.
— Он как раз приходит в себя, — сообщила старшая сестра.
Ослабевший, в полусознании, капрал Патрик являл не очень приятное зрелище, но он был жив, и одно это только и имело значение. Элизабет ушла в свою
Два дня спустя Роза разбудила Лидию в семь часов утра, появившись в ее комнате. Лидия сонно открыла глаза.
— С вами по телефону хочет поговорить лорд Эйвон.
— Артур! — воскликнула Лидия. — Что-то он сегодня рано!
— Да, мэм, сейчас только семь часов. Он сказал, что это очень важно, и просил разбудить вас.
Роза положила телефонную трубку на одеяло, и Лидия взяла ее.
— Говорит Артур. Это ты, Лидия?
Голос Артура, чересчур громкий, загудел ей в ухо. Артур Эйвон ненавидел телефон и никогда не умел им как следует пользоваться.
— Да, это я. Что-нибудь случилось?
— Я подумал, что ты должна узнать — Элизабет больна, очень больна. У нее воспаление руки и высокая температура. Врач, конечно, присматривает за ней, но я подумал, что тебя как ближайшую родственницу следует поставить в известность.
— Спасибо, Артур. Мы можем чем-нибудь помочь?
— Нет. Мне самому едва позволяют ее видеть. Между нами, я не очень высокого мнения об этих докторишках, но, наверное, дело свое они знают.
— Как она заразилась? — спросила Лидия.
— Они думают, что, должно быть, в операционной, — грохотал Артур. — Она, конечно же, не имела никакого права находиться там, это не ее дело! Но ты же знаешь, Элизабет никогда нельзя было запретить делать то, что она хочет.
— Мне жаль, ужасно жаль, — сказала расстроенная Лидия. — Есть ли смысл в моем приезде?
— Нет, думаю, никакого. Если что изменится, я тебе сообщу.
— Спасибо, Артур. Я хотела бы все знать. Но ты позвонишь мне сегодня вечером в любом случае?
— Хорошо. Если можно, в девять тридцать, после новостей.
— После новостей, — мрачно повторила Лидия, думая, что последнее замечание совершенно в духе Артура.
После звонка она уже не смогла заснуть. Все лежала и беспокоилась об Элизабет, потом не выдержала и в восемь тридцать позвонила старшей медсестре.
— Простите за беспокойство, — сказала она, — но лорд Эйвон звонил мне насчет сестры, и мне бы очень хотелось узнать немного больше. Вы знаете, как порой не хватает мельчайших подробностей.
— Я вполне понимаю, миссис Станфилд. По сути дела, это я предложила, чтобы лорд Эйвон позвонил вам.
— Она в самом деле плоха?
— Боюсь, что да. Поначалу она не беспокоилась и думала, что просто заразила палец. Но инфекция успела распространиться, прежде чем она показала мне больной палец. Позже две наши сестры рассказали мне, что леди Эйвон дотронулась до одного инструмента после операции. Конечно, как только я это услышала — сразу послала за нашим главным хирургом и за врачом леди Эйвон. Они делают то, что могут, и мы надеемся, что температура понизится, но это заражение стафилококком, поэтому мы не можем использовать сульфамиды.