Недотепа
Шрифт:
Устрашенный перспективой ходить с мешком вместо кошелька, Трикс жалобно спросил:
– Ну а если серебряные наколдовать? Или золотые?
– А вот тут, мальчик, вступает в свои права суровый закон магии, – вздохнул Щавель. – Ты думаешь, гвоздь твой возник из ничего? Нет, малыш. Возник он из того железа, что вокруг тебя. Из крупиц железа в камне, в пыли, в воздухе. В тебе, если уж на то пошло, ибо даже в человеческой крови есть железо. К сожалению, золото у нас под ногами не валяется. Да и железо тоже… будешь делать следующий гвоздь – магия выкачает железо из твоей крови, так и помереть можно.
–
– Увы. Превратить можно только в то, что легче. Золотой гвоздь в железный – легко! А железный в золотой – никогда! Закон магии. Постараешься – сделаешь гвоздь деревянным. А вот серебряным или золотым – нет. Даже медным не сделаешь!
– Но медь-то – она дешевая! – воскликнул Трикс. – Хотите, я в город съезжу, куплю медного лома…
– Трикс! – вздохнул Щавель. – Поверь, что троны занимают не дураки. Магам категорически запрещено расплачиваться медными деньгами.
Трикс разинул рот. Ему вдруг стало ясно, почему на базаре никто не давал ему сдачи с серебра.
– Да, – кивнул Щавель. – У меня стоят три сундука меди. Как-то раз проезжал мимо старого медного рудника, наколдовал… Но тратить их мы не можем.
Он помолчал и с грустью добавил:
– А золота и серебра у меня больше нет.
– Давайте из монет утварь сделаем? – предложил Трикс. – Тазы, чайники, ведра… На базаре можно хорошо продать!
Щавеля перекосило.
– Чтобы я, могучий маг, творил посуду для простолюдинов? Да ты представь, сколько сил и времени уйдет на простой чайник! Проще кузнецам продать, пусть плавят и куют. Это, кстати, можно. Но стыдно. Магов, которые по горным отвалам добывают остатки металла и продают, презрительно называют рудными магами.
– В таких случаях мой отец говорил, – рассудительно сказал Трикс, – «то, что нам плохо, за морем хорошо». Это когда поймали контрабандистов с тремя возами дурман-травы. У нас-то ее жечь положено, да уж больно трава была хороша. Мы ее и продали. Пиратам. А те вроде витамантам на Хрустальные острова перепродали. У тех-то трава в цене.
– Предлагаешь перепродать монеты через посредников? Это приравнивается к фальшивомонетничеству! – строго сказал Щавель. Но почему-то он вовсе не выглядел рассерженным.
– Если в нашем королевстве – то да. А если врагам – то это, напротив, экономическая диверсия во славу Регента и Короля. Еще можно дикарям монеты на жемчуг обменять. Им-то все равно, они из них бусы понаделают.
– Ну-ну, – буркнул Щавель, улыбаясь. – Какой способный ученик попался. Иди-ка ты лучше… – Он задумался, явно подыскивая работу. – Иди-ка ты лучше на лужок, собери пару букетов цветов. Розы не рви, надоели! Один пусть будет из маков и ромашек, а второй из васильков и тюльпанов. И чтобы оба были красивы! Развивай в себе эстетическое чувство. И… и потренируйся в магии, что ли. Возьми ржавых подков из кладовки, сделай два десятка хороших гвоздей, подъемная клеть расшаталась, надо чинить. Времени у тебя – до захода солнца.
С букетами Трикс справился быстро. Стыдно признаваться, но уроки цветоводства и букетологии он любил. Может, и не мужское это дело, но ведь стыдно было бы рыцарю подарить прекрасной даме букет желтых цикламенов, означающий
Так что два букета, развивающих эстетическое чувство, Трикс даже под косыми взглядами минотавра, охраняющего башню, собрал быстро. Тот, что из маков и ромашек, вышел особенно хорошо. Он должен был символизировать глубокое и искреннее уважение к наставнику. Второй, из васильков и тюльпанов, получился растрепанным, и Трикс решил, что это знак его собственного невежества, которое он стремится побороть.
В животе урчало; выходя из башни, Трикс перекусил лишь булкой с куском сыра. Но не отвлекаясь на такую ерунду, мальчик довольно быстро наколдовал десять гвоздей – острых и в меру тонких. Потом, расхрабрившись, сотворил еще и ломоть хлеба – свежего, ноздреватого, посыпанного по корочке тмином.
Хлеб вышел совсем как настоящий. Трикс повертел его в руках, вдохнул аромат, откусил. Вкусно.
Он задумчиво съел хлеб. К сожалению, по-настоящему насытиться им невозможно. Из всего сотворенного магическим образом в пищу годилась лишь вода. Все остальное пользы организму не приносило. Впрочем, не приносило и вреда, а значит, можно было на время обмануть голод.
Хотелось сотворить что-то великое. Настоящее. Чтобы магистр Щавель разинул рот и сказал: «Трикс, ты молодец! Ты будешь великим волшебником!»
А что, если…
Трикс лежал в траве, жевал травинку и вспоминал про безуспешные попытки Радиона вызвать фамильяра. В чем была проблема? Все звучало так красиво и умно… Наверное, дело не в самом демоне, а в тех мудрых правилах, которые должны были обезопасить мага от вызванного им существа. Правила и впрямь хорошие, всеобъемлющие, но не значит ли это, что они уже использовались кем-то из магов? Вот и затерлись…
Ну а как, скажите на милость, иным образом обезопасить себя? Вызвать существо беспомощное, неспособное причинить вреда? А зачем такое нужно…
Трикс хмыкнул. Надо идти другим путем! Законы и правила – это как цепи, надетые на разбойника. А люди ведь не только потому не делают друг другу зла, что боятся наказания. Они еще могут хорошо друг к другу относиться, дружить, любить…
Нет, наверное, Шарбапал, демон огня и пламени, к призвавшему его магу относиться с любовью не способен. Но ведь фамильяры могут быть разными, в том числе и симпатичными…
Трикс мечтательно посмотрел на качающийся на ветру тюльпан. И произнес:
– Среди огромного цветочного поля, в лепестках тюльпана, жила Аннет – прекрасная фея цветов. Лепестки васильков и ромашек служили ей одеянием, на завтрак она пила росу и нектар, а на обед ела пыльцу маленьких желтеньких цветочков. Ростом она была с палец – да-да, с указательный палец на руке, и была она диво как хороша – нежная, голубоглазая, белокурая. Если бы вы могли ее увидеть, вы бы воскликнули: «Ах, какая красивая девочка!» Но Аннет редко показывалась людям. Днем она дремала в венчике тюльпана, а ночью танцевала в лучах лунного света и распевала веселые песенки. И так длилось до того самого дня, когда привлеченная чьим-то вдохновенным голосом она выглянула из тюльпана, увидела прекрасного юношу – и влюбилась в него так искренне и крепко, как могут только феи, до тех пор, пока сама смерть не разлучит их… А!!!